Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы (сборник)

– Кто же тогда внушил вам это?

– Я. Сам.

– Но когда, ваше величество, и зачем?

– Когда они схватили меня, когда пытались превратить меня в орудие для осуществления собственных планов, заставить меня служить им. Послушайте, господин Акст, если бы им было нужно, чтобы я умер, они, безусловно, убили бы меня. Нет, они хотели, чтобы я остался жив, чтобы продолжал править страной, чтобы оставался королем! И, будучи королем, следовал бы их приказам, навсегда запечатленным в моем мозгу. Чтобы именно я выиграл для них сражение за власть. Я стал бы их главным оружием, послушным автоматом, который только и ждет, чтобы его включили… Единственный способ бороться с этим – вывести механизм из строя!

Акст понял его сразу: он уже имел достаточный опыт общения с кархайдцами, ведь он начинал в качестве Мобиля, так что ему хорошо была известна хитроумная манера изъясняться, принятая в этой стране: бесконечный подтекст и паутина словесных экивоков. Хотя планета Зима несколько отличалась от иных планет Вселенной как по скорости социальных перемен, так и в плане физиологических особенностей своих обитателей, все же основная, доминирующая ее нация – а ею, безусловно, оказались кархайдцы – не раз доказывала свою верность союзу с Экуменой. Отчеты Акста обсуждались на заседаниях Совета Экумены – за восемьдесят световых лет отсюда, – и вывод всегда был один: равновесие целого зависит от сбалансированности всех его частей.

Когда они уселись у камина на огромные, с прямыми массивными спинками кресла, Акст сказал:

– Но ведь им даже не потребуется нажимать на выключатель, если вы сами отречетесь от трона…

– И оставлю своего сына в качестве наследника? По своему усмотрению выбрав Регента?

– Может быть, и так, – осторожно промолвил Акст, – а может, они выберут Регента сами.

Король окаменел.

– Надеюсь, что этого не произойдет, – напряженно проговорил он.

– А кого вы сами хотели бы видеть в этой роли?

Наступило длительное молчание. Акст видел, как судорожно дергается горло Аргавена, словно он пытается вытолкнуть наружу некое имя или слово, преодолеть искусственно созданный барьер, тяжкое удушье; потом сдавленным шепотом, с трудом он все-таки выговорил:

– Герера.

Акст, несколько удивленный, кивнул. Герер уже был Регентом в течение года после смерти Эмрана – до того, как Аргавен сам взошел на престол; он знал, насколько старый Советник честен и сколь искренне предан молодому королю.

– Да, ваше величество, Герер не состоит ни в одной партии и никому, кроме вас, не служит! – сказал он.

Аргавен наклонил голову. Вид у него был измученный. Помолчав, он спросил:

– Может ли ваша наука избавить меня от последствий того, что со мной сделали, господин Акст?

– Возможно. Этим, по-моему, занимаются в специальном институте на планете Оллюль. Но даже если я сегодня же вечером пошлю за нужным специалистом, он прибудет сюда лишь через двадцать четыре года. Вы уверены, что ваше намерение отречься не было… – Но тут из боковой двери у них за спиной появился слуга и поставил возле кресла Посла маленький столик с фруктами, ломтиками хлебного яблока и огромной серебряной кружкой горячего пива. Аргавен, видно, догадался, что гость его не завтракал. Хотя пища была вегетарианская, что не очень соответствовало вкусам Акста, он тем не менее с благодарностью и аппетитом принялся за еду; а поскольку за едой о серьезных вещах говорить не принято, Аргавен задал самый общий вопрос:

– Как-то вы обмолвились, господин Акст, что, несмотря на все различия наших народов, они все же некоторым образом родственники. Что вы имели в виду? Психологию или анатомию?

Акст рассмеялся – сама постановка вопроса была типично кархайдской.

– И то и другое, ваше величество. Все гуманоиды Вселенной, известные нам, – даже в самом отдаленном ее уголке – так или иначе люди. Однако родство наше корнями уходит в немыслимую даль времен. Ему более миллиона лет. Еще в доисторический для многих народов период древнейшие жители планеты Хайн расселились по крайней мере на сотне планет…

– Мы называем доисторическими те времена, когда династия Харге еще не правила Кархайдом. А ее представители взошли на престол семьсот лет назад!

– Ну так и для нас тоже Эра Космических Войн, например, далекое прошлое, хотя она закончилась менее шести веков назад. Время, как известно, способно растягиваться и сжиматься, претерпевать любые изменения. С ним может происходить все, что угодно, кроме одного: оно не повторяется, не идет вспять.

– Значит, основная цель Экумены – восстановить подлинное древнее родство людей, их общность? Как бы собрать всех сыновей Вселенной у одного Очага?

Акст кивнул, жуя кусочек хлебного яблока.

– Или, по крайней мере, сплести между обитателями различных миров прочные сети гармоничных отношений, – сказал он. – Жизнь интересна во всех своих проявлениях, включая маргинальные ее формы, но самое прекрасное – в ее немыслимом многообразии. Красота человеческой расы – именно в различиях отдельных ее представителей. Различные миры и различные формы жизни, различные способы мышления и различные формы тел – все вместе это составляет дивное и гармоничное единство.

– Однако гармония в отношениях никогда не бывает вечной, – задумчиво промолвил молодой король.

– Но она никогда и не была полной, – откликнулся Посол Экумены. – Самое главное – стремиться к достижению гармонии, стремиться к совершенству… – Он осушил серебряную кружку и промокнул губы тончайшей салфеткой из натурального волокна.

– Это составляло и мою цель, когда я еще был королем, – сказал Аргавен. – Но теперь все кончено…

– Однако, может быть…

– Нет, все кончено. И постарайтесь поверить мне. Я не отпущу вас, господин Акст, пока вы мне не поверите до конца. Мне очень нужна ваша помощь. Вы – тот самый козырь, о котором игроки совсем позабыли! И вы должны помочь мне. Я не могу отречься от престола против воли Совета. Они не допустят моего отречения, заставят меня править страной – и, оставшись королем, я буду служить собственным врагам. Если мне не поможете вы, то остается только самоубийство. – Король говорил на удивление спокойно и разумно, но Акст прекрасно знал, что даже мысль о самоубийстве в Кархайде считается позорной. – Выбора у меня нет: то или другое, – повторил молодой король.

Посол поплотнее закутался в плащ: ему снова стало холодно. Ему было холодно здесь всегда – вот уже в течение семи лет.

– Ваше величество, – сказал он, – я здесь чужой, у меня всего лишь горстка помощников и ансибль, маленькое коммуникационное устройство для связи с иными мирами. Я, разумеется, уполномочен представлять организацию в высшей степени могущественную, однако сам я в данном случае практически бессилен. Чем же мне помочь вам, ваше величество?