Рэй Олдридж - Душевные трубки

Археолог, я думаю, мог бы написать хорошую монографию о трубках для каннабиса, произведённых культурой, одержимой наркотиком и его принадлежностями. Некоторые из самых мощных видов искусства, как я понял, родились из некоторого многообразия религиозных маний – кафедральные соборы Старой Земли, духовные пещеры Одана VII, вдовьи бассейны Ноктайла. На мой, когда-то тренированный, взгляд, оставленные мёртвой колонией трубки были хоть и менее нарочиты, чем эти хорошо известные примеры, но, по-своему, настолько же основательны. Любой объект, самый обычный, если использовался в каждодневных религиозных ритуалах, должен был неизбежно приобрести огромную важность для пользователя. А эти объекты, прежде всего, были необычайны.

Моя любимая находка – трубка, вырезанная в виде женского торса, изгибающегося вверх из черенка в виде кобры. Её лицо было скрыто вуалью изящных волос, которые волной взымались вокруг её спины и окружали чашу. Камень, который образовывал волосы, был вырезан настолько тонко, что через него проблескивал свет, показывая тусклое внутреннее рассеивание света.

Это была одна из самых прекрасных работ Сухаили, как я увидел однажды вечером из восстановленной компьютерной записи.

Корабль показал нам сцену в мастерской Сухаили Трубочницы, крытой аркаде в задней части её дома. На краю плиточного пола она вырастила живую изгородь из высоких папоротниковых растений и они отбрасывали на неё мягкий пятнистый свет, пока она сидела у гранильного станка. Я представил визг камня о вращающееся шлифовальное колесо, запах горячей минеральной пыли, аромат женщины..., что-то пряное и необычное. Ху Мун нещадно гоняла нас на раскопках и этой ночью я был настолько вымотан, что опасался в любую минуту заснуть. Я хотел увидеть сон о Сухаили. За несколько прошедших дней мой интерес к ней усилился и стал чем-то близок к одержимости. Я смотрел ежевечерние архивы в надежде мельком увидеть её, хотя в последнее время её стало редко видно. Возможно роман между ней и оператором пошёл на спад – мысль, которую я нашёл по-детски приятной. Очевидно, страсть смогла каким-то образом перекрыть столетия, которые разделяли нас.

Она повернулась к камере с чем-то маленьким и белым в руках. И словно глаза кинооператора расширились и застыли на объекте, который она держала, точка съемки камеры дала крупный план и холоконтур заполнился трубкой, блестящей белым на фоне её тёмно-розовой ладони.

«Мы нашли это вчера», – сказал я, удивлённый этой внезапной связью с настоящим. Трубка, которую она держала там, две тысячи лет назад, была той же самой, которую я нашёл под подмороженным пучком мха на дальнем конце раскопок.

«Откуда это?» – спросила Ху Мун, хмурясь на свою инфопластину. «А. Я вижу аркаду, а здесь – остатки строения. Лисон! Завтра передвинешь экскаватор на это место. Эта трубочница кажется центральной в том, что происходит; ненадолго мы сосредоточимся на её доме».

«Да», – сказал я, всё ещё смотря на контур. Камера отпрыгнула от трубки и взяла крупным планом лицо Сухаили. И снова я поразился ясности и совершенству её черт. Скулы её были высокие и плавно выступали над безупречной чёрной бархатной кожей. Губы были полные. Глаза – большие, с тяжёлыми веками, внешние углы скошены к верху. Они вдруг расширились от испуга и камера быстро отвернулась от неё, чтобы проследить трубку, как она попрыгала по кафельному полу, очевидно выбитая из её руки кинооператором. Точка съемки скользнула вверх и бесцельно запрыгала по соломенному потолку аркады.

«Они ссорятся», – сказал Джэнг.

Думаю, нам всем было понятно, что этот разлад касался трубки. Мне, по крайней мере, было очевидно, что трубки были опасны. Вспышка нашёл трубку и умер. Ирвэйн взял трубку и умер. Меня вдруг осенило, что если Ирвэйн не брал трубку с собой, когда вышел наружу, чтобы встретится с ужасными детьми, то она всё ещё находится у кого-то.

Этой ночью мы впервые увидели металлических воинов.

Тревоги не было, когда они пришли, потому что Джэнг ждал их. На месте раскопок он установил дополнительные сенсоры безопасности, чтобы получать предупреждение, если среди руин будет двигаться что-то большее, чем насекомое. Он пробудил меня от волнующего сна о трубочнице, в котором она предлагала мне чёрную трубку, с вырезанным на ней моим лицом. По пробуждении я был сбит с толку и возмущён, так как это был самый интересный сон, который я видел со времени моего лечения.

«Лисон», – прошептал Джэнг по интеркому. «Приходи на корабль».

Я нашёл его на наблюдательном уровне, сидящем у широкого обзорного иллюминатора, выходящего на степь. Он был в броне, но его шлем лежал рядом с ним на столе.

«Что это?» – спросил я.

«Не знаю», – сказал он мягко. «Но я думаю, что кое-что происходит. Может быть, камень приближается». Рядом с иллюминатором светился зеленоватым псевдосветом телеэкран; видимым на экране было едва различимое ползущее движение, словно мох был потревожен проходом маленьких существ.

«Может быть», – сказал я. Я вспомнил, как фрагменты мёртвой великанши ввинтились в землю.

Джэнг со вздохом откинулся на спинку и взял со стола трубку, которую я вначале не заметил. Шокированный, я увидел, что это был тот артефакт, который сначала был у Вспышки, а потом – у Ирвэйна.

Джэнг зажёг огонь, затянулся от трубки и характерный каннабисный запах жжённой щётки наполнил воздух. Несмотря на своё состояние, этот запах пробудил приятные воспоминания – других и лучших времён.

Всё же вид трубки тревожил меня. «Это разумно?» – спросил я. «Кажется, эта трубка притягивает насилие».

«Как и я», – сказал Джэнг, улыбаясь. «Но, хотя ты прав, что беспокоишься, этот эксперимент, кажется, стоит того, чтобы его поставить. Я экипирован лучше, чем ты или Ху Мун, чтобы защититься от всего, чего бы я не вызывал».

Мне показалось это нелогичным и я с сомнением посмотрел на Джэнга. Он глянул на меня и коротко рассмеялся. «Я знаю», – сказал он. «Но это моя сущность – лучше атаковать, чем защищаться, чтобы начать конфликт на моих условиях. Я принял меры предосторожности – дополнительные установки с пулемётными орудиями по всем огневым направлениям, срезающая лодыжки гамма-лазерная сеть внутри периметра. Ху Мун и Дьюайн в рубке управления, готовые поднять корабль, если это станет благоразумно».

Я осознал, что чувствую низкую вибрацию – пульсацию холостого хода двигателей корабля, ощущение, которое я месяцы не испытывал. Я почувствовал укол возмущения, что меня не включили в подготовку плана на этот вечер, но я подумал, что Ху Мун не чувствовала обязанности информировать экспедиционного ремонтника. «Почему ты попросил меня прийти?» – спросил я довольно резко.