Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Талинот Изолд объяснил им все: ежедневную рутину молитв, работы и медитации, систему толкования снов, устройство жилых помещений, диетические ограничения, исключавшие все вина и некоторые пряности, и многое другое. Валентин пытался запомнить, но тут было так много правил, требований, обязанностей и обрядов, что они перепутались у него в голове, и через некоторое время он оставил эти усилия, надеясь, что ежедневная практика поставит все на свои места.

Когда стемнело, Талинот Изолд повел их в зал обучения, мимо искрившегося каменного бассейна, где они вымылись, прежде чем надеть данную им одежду, и где должны были мыться дважды в день, пока находились на этой террасе. В обеденном зале им подали простую еду из супа и рыбы, безвкусную и непривлекательную даже для зверски голодных паломников. Обслуживали их новички, вроде них, но в светло-зеленой одежде. Большой зал был занят лишь частично — час обеда уже почти миновал, как сказал Талинот Изолд.

Валентин осмотрел всех пилигримов.

Они были разных рас, может, половина человеческого рода, но было много вруонов и гейрогов, скандаров, несколько лименов, были и хорты, а в дальнем конце маленькая группа су-сухирисов. Сеть Леди охватывала все расы Маджипура, кроме одной.

— Метаморфы когда-нибудь посещали Леди? — спросил Валентин.

Талинот Изолд ангельски улыбнулся.

— Если пьюривар придет к нам, мы должны принять его. Но они не участвуют в наших ритуалах. Они живут сами по себе, словно они одни на Маджипуре.

— Может, кто-то из них приходил в другом обличье? — предположил Валентин.

— Мы знали бы об этом, — спокойно ответил Талинот Изолд.

После обеда их развели по комнатам.

Это были отдельные комнаты, едва ли больше стенного шкафа, в напоминавшей муравейник квартире: постель, раковина, место для одежды и ничего больше. Лизамон сердито осмотрела свою комнату.

— Вина нет, меч отобрали, а теперь мне еще спать в этом ящике? Похоже, что я промахнулась, став пилигримом, Валентин.

— Успокойся, сделай усилие. Мы уйдем с Острова, как только сможем.

Он вошел в свою комнату, находившуюся между комнатами женщины-воина и Карабеллы.

Свет тут же потускнел. Он лег на койку и неожиданно заметил, что засыпает, хотя было еще рано. Сознание покинуло его, и он увидел Леди, бесспорно Леди Острова.

Валентин много раз видел ее во сне, ее ласковые глаза, черные волосы, цветок за ухом, оливковую кожу, но сейчас образ был резче и детальнее. Он рассмотрел мелкие морщины в углах глаз, крошечные зеленые камни в серьгах, узкую серебряную полоску над бровями. Во сне он протягивал к ней руки и говорил:

— Мать, я здесь, позови меня!

Она улыбалась ему, но не ответила.

Они были в саду, и вокруг цвели алабандины. Маленьким золотым инструментом она подстригала цветочные бутоны, чтобы оставшиеся цвели лучше. Он стоял рядом и ждал, когда она обернется к нему, но ее работа все продолжалась. Наконец она сказала, не глядя на него:

— Нужно быть очень внимательным к своему делу, чтобы хорошо его выполнять.

— Мать, я твой сын Валентин!

— Видишь, на каждой ветке пять бутонов. Оставь их, и они раскроются, но я уберу два здесь, один здесь, один там, и цветение будет великолепным.

Пока она говорила, бутоны развернулись, и запах алабандины наполнил воздух, а громадные желтые лепестки вытянулись, как тарелки, открыв черные тычинки и пестик. Леди слегка коснулась их, и в воздухе разлетелась пурпурная пыльца.

— Ты тот, кто ты есть, и всем им будешь, — сказала Леди.

Сон сменился. Леди уже не было, только колючие кусты махали ему жесткими руками, громадные птицы летали над ним.

Затем все смешалось.

Проснувшись, он должен был сразу же доложить своему толкователю снов, не Талиноту Изолду, а другому служителю, тоже лысому и тоже неопределенного пола, но, вероятно, женщине, Столиноп. Эти служители были среднего уровня посвящения, как вчера узнал Валентин. Они вернулись со Второго Утеса, чтобы обслуживать новичков.

Толкование снов на Острове ничуть не напоминало действия Тизаны в Фалкинкине.

Не было ни наркотиков, ни совместного возлежания. Валентин просто пришел к толковательнице и описал свой сон. Столиноп спокойно слушала. Валентин заподозрил, что она имела доступ к его сиу, когда этот сон длился, и теперь просто хочет сравнить отчет Валентина с собственным восприятием и увидеть, нет ли провалов и противоречий.

Поэтому Валентин точно передал сон, как помнил его, и сказал, что говорил во сне: — Мать, я твой сын Валентин. И при этом внимательно смотрел, какова будет реакция Столиноп. Но он мог с тем же успехом смотреть на меловой утес.

Когда он кончил рассказ, толковательница спросила:

— Какого цвета были алабандины?

— Желтые с черной серединой.

— Приятный цвет. В Зимроле алабандины алые, с желтой серединой. Какие тебе больше нравятся?

— Одинаково.

Столиноп улыбнулась.

— В Алханроле алабандины желтые, с черной серединой. Можешь идти.

И так каждый день: загадочное замечание, а если не загадочное, то могущее интерпретироваться по-разному, хотя интерпретации не предполагалось.

Столиноп была как бы хранилищем снов Валентина, она впитывала их, но не давала советов.

Валентин начал привыкать к этому.

Он стал привыкать и к ежедневной работе. Каждое утро он два часа работал в саду, полол, подрезал, окапывал, после обеда работал каменщиком, изучая искусство обтесывать плиты. Затем — долгие часы медитации. Тут им никто не руководил: просто посылали смотреть на стены.

Своих спутников он почти не видел, кроме как за совместным купанием утром и перед ужином, и разговаривали они мало.

Легко было войти в жизненный ритм этого места и отбросить все остальное. Тропический воздух, аромат множества цветов, благородный тон всего, что было здесь, успокаивали, размягчали, как теплая ванна.

Но Алханрол лежал в тысячах миль к востоку, а Валентин ни на дюйм не приблизился к своей цели, пока оставался на Террасе Оценки. Прошла уже неделя. Во время медитации Валентин предавался мечтам, как он соберет своих людей и удерет ночью, пройдет незаконно через Террасы Второго и Третьего Утеса и появится на пороге храма Леди. Однако он подозревал, что в таком месте, где сон — открытая книга, им далеко не уйти.

Это его раздражало. Он понимал, что раздражение не даст ему ничего, и учился расслабляться, снимать напряжение, очищать мозг от ненужных мыслей, и таким образом открывать путь призывному сну, которым Леди позовет его к себе.

Но и это не давало эффекта. Он дергал сорняки, обрабатывал теплую плодородную землю, носил ведра со строительным раствором, сидел, скрестив ноги, с совершенно пустой головой целыми часами во время медитации, и каждую ночь, ложась, молился, чтобы Леди позвала его, но ничего не происходило.