Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Валентин пробыл на Террасе Зеркал одиннадцать дней и отправился дальше с пятью другими новичками к краю Второго Утеса на Террасу Просвещения.

Отсюда открывался великолепный вид на первые три террасы, находившиеся далеко внизу. От Террасы Оценки видна была лишь узкая розовая линия на фоне темной зелени леса, Большая Терраса внушительно развертывалась на середине нижнего плато, а Терраса Зеркал прямо внизу сверкала, как миллион ярких погребальных костров в полуденном свете.

Теперь ему уже стало безразлично, как скоро он сможет продвигаться.

Время утратило значение. Он полностью вошел в здешний ритм. Он работал на полях, слушал неторопливые лекции духовного обучения, проводил много времени в темном каменном здании — месте поклонения Леди — и спрашивал, будет ли ему дарован свет. Иногда он вспоминал, что намеревался быстро пройти к сердцу Острова и к женщине, которая живет там, но теперь это не имело для него никакого значения.

Он становился истинным пилигримом.

За Террасой Просвещения находилась Терраса Цветов, за ней — Терраса Преданности, а затем Терраса Окружения. Все они были на Втором Утесе, так же, как и Терраса Восхождения — последняя ступень перед плато, где жила Леди. Каждая из террас, как начал понимать Валентин, полностью окружала Остров, так что на них в любое время мог бы находиться миллион почитателей, если не больше, но каждый пилигрим знал только крошечный участок целого, пока шел к центру. Сколько труда было положено, чтобы выстроить все это, сколько жизней было отдано на служение Леди! И каждый паломник шел в сфере молчания. Здесь не заводили дружеских отношений, не обменивались откровением, не обнимались любовники. Фарсел был единственным исключением из этого правила. Вообще, это место существовало как бы вне времени и в стороне от обычных ритуалов жизни.

В этой средней зоне Острова было меньше акцента на обучение, а больше тяжелой работы. Валентин знал, что, достигнув Третьего Утеса, он присоединится к тем, кто фактически несет по всему миру работу Леди. Теперь он понял, что большую часть посланий излучает не сама Леди, а миллионы ее передовых служителей Третьего Утеса, чей мозг и дух наполнены благоговением Леди. Но отнюдь не все достигают Третьего Утеса, очень многие старые служители десятилетиями остаются на Втором Утесе, выполняя административную работу, не надеясь и не желая продвигаться к более тяжелой ответственности Внутренней зоны.

В конце третьей недели на Террасе Посвящения Валентину было дано познать настоящий, безошибочный сон-вызов.

Он видел, что идет по оплавленной пурпурной равнине, которая так затемняла его сон в Пидруде, Солнце висело низко над горизонтом, небо было тяжелым и унылым, вдали виднелись две широкие горы, поднимавшиеся, как гигантские кулаки. В усыпанной камнями долине между горами виднелся последний красный отблеск солнца, необычный, масляный, зловещий свет.

На этой странно осветленной долине дул холодный сухой ветер и нес с собой вздыхающие, поющие звуки, мягкую меланхоличную мелодию. Валентин шел и шел, но горы не становились ближе, пески пустыни тянулись бесконечно, а он все шел, чтобы не угасла последняя искра света. Силы его слабели. Угрожающие миражи танцевали перед ним. Он видел Симонана Барджазеда, Короля Снов и его троих сыновей. Он видел призрачного дряхлого Понтифакса, хохотавшего на своем подземном троне. Он видел чудовищ, медленно ползающих по дюнам, и морды массивных дункаров, высунувшиеся из песка и нюхавшие воздух в поисках добычи. Кто-то шипел, звякал, шептал, насекомые собирались в мерзкие тучи, начинался дождь из сухого песка, забивавший глаза и ноздри. Валентин устал и готов был остановиться, упасть и лежать, пока песчаные дюны не закроют его, и только одно тянуло его вперед: в долине ходила улыбающаяся женщина — Леди, его мать, и он стремился вперед, как только увидел ее.

Он ощущал тепло ее присутствия, притяжение ее любви.

— Иди ко мне, Валентин, — шептала она.

Ее руки тянулись к нему через пустыню. Плечи его согнулись, ноги подкашивались. Он не мог идти, но знал, что должен.

— Леди, — шептал он, — я не могу больше. Я должен отдохнуть, уснуть!

Свет между горами стал теплее и ярче.

— Валентин, — звала она. — Сын мой!

Он с трудом удерживался, чтобы не закрыть глаза. Так заманчиво было лечь в теплый песок.

— Ты мой сын, — звучал голос Леди с невообразимо далекого расстояния. — Ты нужен мне.

Когда она сказала эти слова, он обрел новые силы и пошел быстрее, а затем легко побежал широкими шагами. Теперь расстояние быстро сокращалось. Валентин уже ясно видел ее на террасе из лилового камня. Она ждала его, протягивала к нему руки. Называла его имя, и голос ее звенел, как колокольчик в Ни-Мойе.

Он проснулся. Ее голос все еще звучал в его мозгу.

Наступил момент рассвета. В душу Валентина влилась удивительная энергия. Он встал, спустился к большому аметистовому бассейну, служившему для купания, и нырнул в холодную родниковую воду, затем побежал в комнату Минесипты, его толковательницы снов, плотной узкокостной особе с горящими черными глазами и худощавым лицом, и торопливо рассказал ей свой сон.

Минесипта молчала. Ее холодность как водой окатила красноречие Валентина, он вспомнил, как пришел к Столиноп на Террасе Начала с фальшивым сном-вызовом, и о том, как быстро Столиноп отмела этот сон. Но ведь этот — не фальшивый, тут не было Делиамбера.

Валентин медленно спросил:

— Могу я просить определения?

— У сна знакомые обертоны, — спокойно ответила Минесипта.

— И это все, что ты можешь сказать?

— А что бы ты хотел услышать?

Валентин сжал кулаки.

— Если бы кто-нибудь пришел ко мне за толкованием такого сна, я бы сказал, что это сон-вызов.

— Прекрасно.

— Ты согласна? А ты назвала бы его сном-вызовом?

— Если хочешь.

— Мое желание тут ни при чем, — раздраженно сказал Валентин. — Либо это сон-вызов, либо нет. Как ты думаешь?

Криво улыбнувшись, толковательница сказала:

— Я назову твой сон вызовом.

— И что же дальше?

— Дальше? У тебя есть утренние обязанности.

— Сон-вызов, как я понимаю, требует появления и движения к Леди.

— Да.

— Разве я не должен сейчас идти во Внутренний Храм?

Минесипта покачала головой.

— Никто со Второго Утеса не идет во Внутренний Храм. Вот когда ты достигнешь Террасы Поклонения, сна-вызова будет достаточно. А сейчас — твой сон интересен, но он ничего не меняет. Иди и приступай к своим обязанностям, Валентин.

В нем кипела злоба, когда он выходил от нее. Он понимал, что был глуп, что простого сна недостаточно для переноса его через барьеры, отделявшие его от Леди, однако, он так надеялся… Он думал, что Минесипта всплеснет руками, радостно закричит и тут же пошлет его во Внутренний Храм, но ничего этого не случилось, его просто выставили из комнаты, и он страдал и злился.