Ватутин Алексеевич - Знак Змееносца

Можно ли это назвать пространством? Да хрен его знает -- в человеческом понимании это пространство одной точки, в которой сходятся все линии перспективы...

Пожалуй, да: это пространство бесконечно малой линзы, которая преломляется в саму себя... Если бы пространство-время умело сходить с ума, в этом месте, оно обязательно бы начисто лишилось разума. Благо, что пространство-время не исчерпывается таким примитивным свойством, как "разум". Вот живые организмы, носители сознания -- то другое дело: здесь они могут ощутить самое сильное во Вселенной головокружение. Это головокружение может распылить тебя на частицы, которые долгие тысячелетия будут излучаться с огромной скоростью по незримым рельсам, сходящимся в перспективе...

Как писал известный шотландский философ Дэвид Юм: "мир - это, возможно, примитивный эскиз какого-нибудь ребячливого Бога, бросившего работу на полпути, так как он устыдился своего неудачного исполнения...". А русский поэт Хлебников говорил иную фразу: "возможно, что мир - только усмешка, что теплится на устах повешенного...".

Один монах-отшельник, побывавший в этой точке пространства, блуждал тут около полугода, борясь с тошнотой, пока случайно не угодил в линию излучения, и не вернулся домой. Придя в себя после долгой медитации, он произнёс только одну фразу: "все, что мы видим вокруг, всего лишь проекция".

После этой фразы, он замолчал навсегда, так как смысла говорить для него больше не было. Никто из его учеников не осмелился повторить его путешествие: отсюда мало кто возвращается, особенно в том виде, в котором он попал сюда. Таковы законы. Естественные законы.

Кружат в вечно непредсказуемом ритме аттракторы, матрица поворота или ортогональная матрица, здесь, как лёгкий ветерок. Красочные карусели с пёстрыми зверушками, движутся по принципу вращения плоскости поляризации поперечной волны, которая влияет на "резонанс Шумана" в некоторых планетных системах.

Сферическое, поступательное, межосевое... вращение кажется бесконечным...

Даже если отключить рубильник, и заставить линзу погаснуть, через какое-то время вселенская инерция вновь зажжёт этот незримый центр, почти в том же самом месте -- месте которого не существует.

Именно поэтому вам и достался счастливый билет -- Добро пожаловать в Каруселье...

-- Да заткнись ты! -- Анат гневно всхлипнула, прервав призрачный голос, звучащий в сыром осеннем воздухе, чуть подёрнутым мелкой взвесью тумана, и запахом прелой сырости, с острым привкусом озона.

Анат сидела на мокрой лавочке, крашенной зелёной краской, подстелив под себя сложенную в четверо газету. Анат тихо плакала, словно она была не богиней охотницей, не искусным воителем, а обыкновенной уставшей девушкой. На ней был надет чёрный плащ, без капюшона, с отложным воротом, а на голове непромокаемый капроновый платок, в мелкую серую клетку.

На мокрой улице, вымощенной серым мокрым булыжником, горели чугунные фонари, вокруг которых сиял ореол желтоватого света. В нём мелькали мелкие серые капли, на которых на секунду загорались огоньки бликов, размером с булавочную головку.

Чуть поодаль, меж стенами домов пролегала тёмная сырая расщелина: узкая и глубокая гранитная пазуха канала с чёрной водой, покрытой серой сыпью дождя.

Узкий горбатый мостик дымился и тлел потухающими огнями. Влага прибивала гарь к мостовой, а ватные ломти дыма сливались с туманом. В центре моста зияла дыра обрамлённая оплавленными камнями и перилами. Вокруг валялись мелкие куски камня и фрагменты чугунного литья.

Анат замёрзла, продрогла и устала, а главное, она совсем заблудилась - она не знала, куда, и зачем ей идти. Она осталась совсем одна, не имея ни малейшего понятия, как и где, искать ей Шабу или Нимрота.

Над крышей ближайшего дома мерцала неоновая вывеска: "Бессмертные тоже смертны! С 26 сентября на экранах! Спешите!". В зеленоватой мгле ненавистного неба, сквозь бледные тучи угадывался силуэт рубильника.

Первые десять дней, Анат пыталась ориентироваться на него. Но он не приближался и не удалялся. Несколько раз мимо проезжало такси, напоминающее чёрный лакированный рояль. Один раз Анат подняла руку, и машина остановилась. Но когда водитель услышал, что пассажирка хочет доехать до рубильника, громко рассмеялся, а потом часа два возил её по городу кругами, и очень рассердился, узнав, что у Анат нет денег.

Улицы несколько раз расцепляли свои шестерёнки, и начинали вращение до ряби в глазах, и каждый раз, Анат оказывалась совершенно в незнакомом ей месте.

Однажды она оказалась на безлюдном морском побережье, и ей пришлось часа два идти по песку, так как в глубь берега мешала попасть отвесная скала. Затем шестерни снова прокрутились: она оказалась в центре какого-то безумного конкурса по прыжкам с фонарей на батут. Все попытки вступить в контакт с местным населением, напоминали разговор с телевизором -- отвечали невнятно, бессвязно, а иногда и просто игнорировали.

Из всего их безумного лепета Анат поняла, что они понятия не имеют о географии данного места, и, главное, просто не видят в том хоть малейшей надобности. При отчаянной попытке схватить кого-нибудь за грудки, и вытрясти всю правду, люди тут же распадались на тысячу мелких чёрных шариков, после чего материализовываясь на безопасном расстоянии, многозначительно крутили у виска указательным пальцем и уходили прочь.

Она бродила по мокрым и пустым улицам целую вечность, между сырых каменных домов, с тускло-мерцающими окнами, под журчание ручейков из водосточных труб...

Кажется, это было в среду... да, в среду: к ней подъехал на велосипеде почтальон в синем дождевике, с надписью "Служба доставки Симпсона".

Он протянул ей непромокаемый конверт.

Там была записка, где было сказано: "жду тебя в пятницу, ровно в шесть вечера, на мосту у набережной канала. Угол пятой и девятой улицы. Тебе нужно выбираться из этого города. Жизнь Шабы и Балу в опасности. Не опаздывай -- у нас мало времени!".

Пол дня Анат потратила на то, чтоб найти это место. Как ни странно, жители знали где это, только давали до того своеобразные указания, что пришлось поискать.

У Анат был железный принцип: если тебе назначают встречу в чётко фиксированном месте, она никогда в нём не находилась. Как правило (не считая лимбуса, или одномерных пространств), богиня могла найти такую точку, с которой удобно наблюдать за местом встречи. Мост, чем-то её встревожил.

Так и случилось: Анат стояла за чахлым мокрым деревцем, в чугунной ограде, среди мощеного булыжника улицы, и наблюдала за мостом. Фонари ни как её не освещали, и позиция была удачная. Ровно в восемнадцать часов, одну минуту (если верить часам на колокольне местной церкви), в небе показался яркий светящийся объект, сферической формы, объятый пламенем. Он с грохотом врезался в мост, разъединив его на два обугленных обломка. Секунд восемь свистели вокруг камни и осколки, а Анат стискивала ладони на несуществующей рукояти излучателя.