Ватутин Алексеевич - Знак Змееносца

Ещё около получаса она рыскала по переулкам, пугая трубочистов и лавочников, а затем вернулась к набережной, села на скамейку и заплакала.

Пока она была в коме, горечь от смерти любимого брата и мужа, несколько притупилась, да и потом нужно было действовать, а не охать и ахать. Но сейчас, после всех перипетий, после стольких сражений, и после встречи с Тринадцатым Фактором, который предсказал сам Птах Инженер, Анат, хоть и богиня, просто вымоталась.

К тому же, это место расслабляло, и убаюкивало -- а этого сейчас позволить себе было ни как нельзя.

-- Беру свои слова назад, -- тихо шептала богиня, всхлипывая, -- мне не жаль тебя будет убить, потому, что ты, маленькая трусливая скотина, которая пытается пить нашу силу... уууу... (она гневно погрозила кулаком в направлении рубильника)... я с тобой ещё пообщаюсь по-дружески... ты у меня будешь молить о смерти, гнида... червь... думал я, дура, на мост встану... Дебила кусок...

-- Вас кто-то обидел, девушка?

Голос раздался справа, и Анат, непроизвольно вскинула руку с оттопыренным указательным пальцем, который должен был сжимать сенсор огня её излучателя.

Мужчина был одет в чёрное драповое пальто, с ярко-белым шарфом, и мокрой чёрной шляпой. В промежутке между его бородкой "эспаньолкой" и тонкими усами, тлела тусклая и сырая сигарета, а за правым плечом висел чехол саксофона.

-- Тебе-то что, пижон? -- ответила Анат, вскинув голову вверх, так, что капли с капронового платка полетели в разные стороны.

-- Прошу прощения, -- мужчина слегка поклонился, -- мне показалось, что вас кто-то обидел... а что это с мостом? Его взорвали?

-- В том-то, пижон, и дело: взорвали ваш мост, -- хмыкнула Анат, изящно откинув с лица прядь волос, которые промокнули слёзы со щеки.

-- Извините, если я, несколько назойлив... -- мужчина явно подбирал слова.

Анат это обычно бесило. Бесило её это и сейчас, но, почему-то он казался ей привлекательным: изнутри разлилось, так знакомое тепло.

-- Ладно... -- Анат махнула рукой, -- какое сегодня число?

-- Тринадцатое, пятница, -- мужчина выдохнул сигаретный дым, зажав сырой окурок между пальцами в чёрной коже перчаток, -- а что? Вы подвержены суевериям европейской традиции?

-- Прошу, не люби мой уставший разум, -- Анат, на мгновение зажмурила глаза, -- почему тут нет никого почти?

-- Здесь остались немногие, -- мужчина сплюнул в ручей водостока, -- большая часть уже уехала... Я один из последних... Я не вижу смысла уезжать отсюда. От себя сбежать невозможно...

-- Почему уехали? -- перебила Анат.

-- Так ведь закрывается Каруселье, на ближайшие пятнадцать тысяч лет, вот и уезжают люди... они думают, что в другом месте всё будет по-другому... -- человек в шляпе вновь затянулся, и раздался тихий треск влажного табака, который осветил его лицо немного снизу. Почему-то Анат вздрогнула -- эти черты она где-то видела уже.

По его лицу пробежали крылатые тени.

-- Давно у вас такая реклама? -- спросила Анат, указав на мерцающую синим светом вывеску, касаемою срока жизни бессмертных.

Мужчина медленно повернул голову в направлении её пальца.

-- Бред какой-то, -- усмехнулся он, -- не слышал я про этот фильм... правда и приехал я сюда недавно... Мне кажется, что вы тоже чувствуете здесь себя чужой... вы не здешняя?

Он поправил ремень чехла.

-- Совсем нездешняя, -- кивнула Анат, -- хотя живу тут уже давно, как мне кажется... Кошмар какой-то...

В призрачном полумраке тумана послышался стук копыт: по набережной двигалась фигура всадника, в доспехах на вороном коне. В руках он держал старинный дезинтегратор. Всадник напоминал рыцаря древности. Они подождали, не сговариваясь, когда стихнет стук копыт.

-- Короче, -- Анат достала салфетки, и протёрла щёки, -- ты тут дольше, чем я: посоветуй какой-нибудь отель, поприличнее.

-- Не вопрос, -- мужчина вскинул брови, -- я, конечно, могу сказать нечто, что может быть расценено, как пошлость, но скажу...

Он нахмурился, но, кажется, был несколько взволнован.

-- Держи краба, -- Анат протянула ему свою руку...

-- Простите, что? (он вопросительно вскинул бровь, и продолжил) Могу пригласить вас отдохнуть в моём номере: я остановился тут рядом, в отеле "Глория"... но это вовсе не значит, что таким образом я пытаюсь воспользоваться ситуацией... -- он говорил быстро, глядя ей в глаза.

-- Ты можешь говорить нормально? -- Анат стала раздражаться, и отдёрнула руку, -- ситуация и так, не очень: я одна тут, потеряла друзей, а тут ещё ты, со своими подъездами... вот зачем ты до меня докопался? Проблемы мои послушать? Да я тебе их все могу рассказать, чтоб у тебя череп твой человеческий треснул!

Последние слова Анат почти выкрикивала.

Мужчина задумчиво затянулся сигаретой, словно раздумывая над чем-то.

-- Да ладно, -- вдруг кивнул он, -- если бы просто докопался... это ещё ладно... не знаю, как сказать? Это место Веня выталкивает... Меня просто тут стало расплющивать... то есть...

-- Ты торчок или сумасшедший?

-- Ты всегда такая злая? -- вдруг спросил он, -- если бы я был торчком... как всё было бы прекрасно... Можно сказать, что сумасшедший, наверное... Видел тут недавно здоровенных парней с копьями, метров по пять... думал убьют... а он не убил, хотя я плюнул в него... в тюрьме вот в вашей сидел...там были улитки и фонарь... Вообще, я с другой планеты, но уже начинаю сомневаться: тут у вас так все... Я на Аттолане недавно, а тут доктор вколол какой-то дряни...

-- Что я несу, господи?... -- он сжал лоб ладонью, -- простите... я пойду...

Он резко развернулся и зашагал прочь...

Анат трижды назвала себя "дурой", но, видимо тот мужчина успел перейти на другую часть шестерёнки, и, Анат не заметила, как она прокрутилась...

И улицы изменились, и фигуры едва знакомого человека, не было больше...

Анат чувствовала сильное нервное возбуждение, что для бессмертных в диковину. Она была охвачена мелкой дрожью. И, даже понимая глупость и не продуктивность эмоций, не могла вновь сдержать слёз. Она утешала себя тем, что её никто не видит, размазывая солёные капли по щекам рукавом и без того мокрого плаща.

Она вошла в некое состояние, в котором хотелось просто ходить, бежать, просто перемещаться, бессмысленно шагая по пустынным мокрым улицам.

Где-то далеко слышался треск фейерверков, и в небе вспыхивали тусклые зарницы. На мостовой валялись раскисшие картонные карнавальные маски каких-то диковинных животных, и смятые бумажные стаканчики.

Туман становился гуще, и быстро двигаться она уже не могла.

Ужас одиночества обнимал её своими косматыми лапами... Все эти малознакомые для богини ощущения одновременно волновали и пугали её.

И когда в растеклось в пелене тумана молочным светом пятно, Анат, зная, что нельзя этого делать, пошла вперёд...

В туманной мгле загорелись бледно-зелёные буквы: "Загрузка локации... Ждите"...