Виталий Владимиров - Колония

Через небольшой холл - офис, или кабинет. Обстановка сугубо деловая два стола красного дерева, на одном из них пишущие машинки с русским и латинским алфавитами, шкафы и полки с папками для бумаг, но главная достопримечательность - кресло, кожаное, с широкими подлокотниками, плавно изогнутой высокой спинкой, на колесиках, подпружиненное.

- Сядь, примерь, - с понимающей усмешкой предложил Николай. - Не робей, это твое место.

Я погрузился в объятия крахмально скрипнувшего кожей седалища.

- Чувствуешь себя белым человеком? - оскалился Николай. - То-то же.

Рядом с офисом - переговорная, небольшая комната с мягкими диванами и журнальным столиком. На втором этаже квартира, похожей на первый этаж планировки с двумя спальнями, столовой, еще одной пустой комнатой и балконом, выходящим на задний дворик.

Мы совершили целую экскурсию по дому, сопровождаемые Николаем, Галей и Колей, и вернулись в столовую, в торце которой за шторами скрывался эркер, выступ-фонарь, половина застекленного восьмигранника. На низком столике - виски, джин, водка, вино, рюмки, фужеры, ведерко со льдом, бутылочки с содовой, кока-колой, соками, баночки с пивом, металлические чашечки с жареными, подсоленными орешками, картофельной соломкой с перчиком, сигареты "Мальборо".

- Не боишься? - кивнул я головой в сторону бутылок, намекая на полгода как вышедший указ по борьбе с пьянством и алкоголизмом.

- Пусть боятся наши классовые враги, как говорил великий вождь мирового пролетариата, - с кавказским акцентом ответил Николай. - А нам бояться нечего, мы теперь пьем не , как раньше, на троих, а на двоих, чтобы знать, кто донес.

Разумное желание остановить алкогольные реки ежедневных распитий, высушить винные озера банкетных застолий, снизить уровень пьяного океана, в котором тонула страна, очень скоро превратили в очередную кампанию. Вместо того чтобы жесткими административными мерами запретить пьянство на работе, в служебное время, стали ретиво бороться с алкоголем вообще. Они подумали, что мы брезгуем их угощением. Увольняли с работы, понижали в должности, подняли цены, повырубали столетиями выращиваемые виноградные лозы. Как всегда, никто не считал, где польза, где вред. "Как же я попал в вытрезвитель?" - недоумевал герой анекдота. - "Я же честно отстоял три часа в очереди, купил бутылку водки и выпил ее один, в темноте, под одеялом, чтобы никто не заметил." - "Вот когда ты пошел за второй," - вразумили бедолагу, - "тут тебя голого на улице и взяли." До советских колоний за рубежом волна гонений, судя по всему, еще не докатилась, хотя алкоголь исключили из списка представительских продуктов.

- Знаешь, как называют очередь в винный магазин? - спросил я у Николая. - Петля Горбачева.

- Как же мы на родине жить-то будем, Галуня? - всерьез помрачнел Николай. - Было у советского человека единственное право врезать с устатка, да и то отобрали.

- И правильно Михаил Сергеевич сделал, давно бы так, - убежденно сказала Галя. - Хоть немного утихомирились, а то при прежнем торгпреде с утра только до двенадцати дня работали, а потом все на ланчи с фирмами, и пошел гудеж до глубокой ночи.

- В тропиках без дезинфекции не можно, - назидательно сказал Николай. - Тебе, Галуня, как всегда, кампари с апельсиновым соком? Елене, как я выяснил, джин с тоником? Ну, а мы по скотчу, виски со льдом?

- О,кей, сэр, - с удовольствием кивнул я.

- О,кей говорят, когда заканчивают беседу или хотят сменить тему разговора, - заметил Николай. А мы только приблизились к вводной части.

- Ну, как там Москва, расскажите, - выжидающе спросила Галя. - Ой, знали бы вы, как все надоело, как домой хочется, сил больше нет никаких.

Насчет того, что надоело, пожалуй, не встретишь за рубежом советской семьи, которая на словах не рвалась бы обратно, но этому никогда не верится до конца, особенно, если толкуют об этом в Лондоне или на островах Зеленого Мыса, где твердая валюта и круглый год курорт. Помню, в Алжире, это, конечно, не Рио-де-Жанейро, я как приехал, попал на прощальный ужин. Застолье, речи. И вот тот, которого провожали, попросил тишины и обратился к другу с гитарой:

- Давай нашу, заветную.

- А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму... - запел друг.

Песню подхватили, пели негромко, проникновенно с искренней слезой. Когда закончили, я утешил отъезжающего, чего уж тут расстраиваться, через два дня встретит тебя мама в Шереметьево.

Он удивленно вскинул на меня глаза:

- Ничего, потерплю еще годика два-три в Париже. Нет, уж сначала Франция, а потом Россия.

Иной разговор - Азия или Африка. Марченки объяснили, что кислорода и того здесь в атмосфере меньше на шесть процентов. Что воду из водопровода надо кипятить, остужать, фильтровать и только после этого можно пить или греть для чая. Что сырое мясо мыть раствором марганцовки или красным дезинфицирующим мылом, промораживать в морозильнике, отваривать, а затем можно и жарить. Что все овощи, особенно капусту и виноград, держать до часа в мыльной воде, для чего лучше всего годится отечественное мыло "Хозяюшка", разве вы не привезли, зря, ребята. Что витаминов в местных фруктах-овощах нет, все выжигается солнцем, поэтому и бывают голодные обмороки у детей советских специалистов, которые решили выжить здесь за счет дешевых бананов. Что из-за высокой солнечной радиации загорать категорически не рекомендуется, вот один тут все жарился на солнышке и получил загар и белокровие. Что жара длится с апреля по октябрь и доходит до сорока пяти в тени, что в августе идут дожди , муссон их приносит, вроде не так жарко, зато влажно и всякая нечисть вроде москитов, термитов, змей и крыс выползает и вылетает. Что москитами разносится лихорадка и малярия, а с водой и мороженым - амеба. Что чаще всего в семье амебой болеет ребенок и мать, разве малышу объяснишь, что нельзя тащить в рот, что попало. Что недавно была вспышка тифа в советской колонии, где живут все вместе, хоть и отдельные квартиры, а все равно общежитие, и поэтому в городе, самим по себе, жить лучше, если только с местными ладишь. Что местные добрые и безобидные, но до того безалаберные, что ничем их не проймешь, криком ничего не добьешься, а если они обидятся, то могут ограбить или сжечь машину. Да и со своими надо осторожней, не доверяй никому, кого хорошо знаешь, не дружи, не заводи тесных знакомств, никогда неизвестно, что таится в потемках чужой советской души.

Под высокими потолками медленными птицами кружились лопасти вентиляторов, вея прохладу, горящие свечи, подрагивая пламенем, играли маленькими радугами в хрустале рюмок и фужеров, розы в диковинной вазе расправили венцы своих лепестков, разрезанные тропические плоды обнажили свою странную на цвет и на вкус плоть, в углу помигивала эквалайзером стереосистема, заполняя пространственный объем звуками блюза - картина сказочной нереальности казалась неправдоподобной и зыбкой по сравнению с жестокой действительностью, и, чтобы уравновесить эту дисгармонию, мы последовали совету наших друзей, друзей? Конечно, друзей, хоть и клял я Миколу последними словами в Москве за полугодовое ожидание, да мы неоднократно последовали совету друзей, что лучшее средство в тропиках - это понемногу, но каждый день, несмотря на указ, Москва далеко, Москва не понимает, что здесь это не прихоть, а необходимость. Пили за приезд, за отъезд, за тех, кто в море, заграницей, за тех, кто дома.