Ирина Ванка - Секториум

— Срочно в креокамеру, — испугалась я, — и домой.

— Он не хочет, — сказал Джон.

— Мало ли чего он не хочет.

Миша приоткрыл глаз, услышав мой голос.

— Все, Ирка! Мне хана, — произнес он.

Выглядел Миша, в самом деле, отвратительно.

— Надо лечь в камеру. Ты заснешь, а когда проснешься, Индер тебя полечит.

— Нет! Все кончено. Нет больше Индера. Нет моей Ксюхи. Ничего… ничего больше нет.

— Что случилось? — спросила я.

Имо отодвинулся от экрана, чтобы показать картинку с датчиков наружного обзора. Миша выпускал их полетать, как только корабль прекращал движение. Если верить изображению, мы стояли на орбите звезды, похожей на Солнце, перед планетой, сплошь укрытой белым туманом.

Миша взял меня за руку.

— Кранты! — сказал он. — Связи нет. Земли нет. Абонент отсутствует… — он хотел еще что-то добавить, но скорчился от боли.

— Посоветуй ему лежать, — просил Джон. — Меня он не слушает, ты скажи…

— Пусть командир скажет.

— На командира он обижен.

— Он на всех обижен, — добавил Сириус, — никого не слушает, никому не верит. Он считает, что мы подошли к Земле. Я сказал: «Михаил Борисович, это «белая планета!» Нет, Земля, да и все!

— Ирка, — простонал Миша, — не дай им упечь меня в ящик.

— Сейчас разберемся. Джон, посмотри, что у нас есть из сердечных препаратов. Имо, проследи, чтобы Миша не шевелился. Сириус, объясни, что за планета на мониторе?

— Один объект на орбите светила, радиус удаления соответствует Земле, — сказал Сир. — Нет признаков активности ментосферы. Вокруг шлейфы метеоритов.

Джон поставил передо мной коробку с лекарствами.

— Ищи сама, — сказал он. — Индер всем сказал, самолечением не заниматься, а если проблемы — использовать «крео» и вакуум.

— С чиреем на заднице тебя в «крео», — простонал Миша и дернулся к коробке, но боль в груди опять распластала его по полу.

— Кто-нибудь знает, что здесь от сердца? — спросила я.

Никто не знал. Джон опять пошел охлаждать полотенце, а Миша собрался с духом, сунул в коробку пятерню, извлек упаковку с капсулами, разорвал ее зубами и проглотил все, что упало в рот. Проглотил и даже не подавился.

— По-моему, это слабительное, — подал голос Имо.

Миша выплюнул капсулу, которая застрял под языком. Лекарство шлепнулось на пол. Под ним образовалось светлое пятно. Крошечные лучи превратились в нити паутины, облепили надкушенную пилюлю. Пятно померкло, образовался кокон. Мы, раскрыв рты, наблюдали. Даже Миша косился на зрелище, стараясь приподняться на локте. Имо с Сириусом подняли его за края тряпки и перекинули на матрас. Коробку Миша потянул за собой и половину рассыпал. Мы снова замерли.

— Пол поглощает органику, — заметил Сириус. — Лучше на нем не лежать, — в доказательство он плюнул себе под ноги, и все пронаблюдали, как корабль «сожрал» плевок, проигнорировав прочие предметы, раскиданные вокруг.

— Лучше обуться, — добавил Джон, намекая на мои босые ноги, которые не чуяли угрозы. Гораздо большей опасности подвергались мои замшевые тапки, и я сходила к себе, убедилась, что они не съедены. Сириус еще раз плюнул на пол, и огонек вспыхнул опять.

— Как он понимает, что можно, что нельзя? — удивился Сир. — А если плюнуть жеваной бумагой?

Хруст в коробке с медикаментами напомнил нам о присутствии Миши. Обертки летели на пол, как конфетные фантики, падали и оставались нетронутыми. Миша ел все подряд, закладывал в рот лекарства перепачканными пальцами. Глотал, не жуя. Он вцепился в коробку обеими руками, когда я попыталась забрать ее.

— Мне уже лучше, — прикрикнул он. — Дай же вылечиться человеку!

— Не давай, — заявили все хором, но я позволила распечатать следующий препарат, потому что знала: если Миша начал покрикивать, все не так безнадежно.

Наконец, он смог перевернуться на бок.

— Кушай, дорогой, поправляйся! — сказала я, собирая в коробку лекарства с пола.

Миша продолжил надкусывать пачки.

— Еще давай! — просил он.

На нас глядели, как на сумасшедших. Миша проглатывал все, что помещалось в рот, иной раз, не снимая упаковку. Джон с Сириусом вышли из сегмента, только Имо наблюдал процесс, не меняя позы в Мишином рабочем кресле.

— Дай ему подушку под голову, — попросила я, — подавится же. И принеси, чем запить.

Мише, в самом деле, становилось легче. Он ел, запивал и злобно глядел на Имо, а я вспарывала новые пакеты.

— Индер нам не оставил указаний о назначении лекарств? — спросила я, помня как скурпулезно он описывал прежде содержимое баночек, которые давал в дорогу.

Миша промямлил что-то с набитым ртом, а Имо объяснил, что на самом деле Индер не давал ничего, кроме витаминов и излучателя для общего тонуса организма. Витамины Миша потерял в багажнике, а излучателем фарцевал в Андромеде, чтобы заработать на минутку разговора со своей Ксю. Мишин взгляд стал наливаться яростью. Он бы с удовольствием полез в драку, будь на месте Имо оппонент меньшей весовой категории. К тому же, благодушие Имо наводило на подозрение: что-то между ними произошло. Не будь Имо виновен в произошедшем, не сидел бы он у ложа больного, а рисовал бы иероглиф у себя на затылке.

— Ты обокрал биотехников? — спросила я.

Миша утвердительно кивнул, отправляя в рот новую порцию лекарства.

— Индер жмот, — сообщил он в свое оправдание. — Расслабься, я знаю, что делаю.

— Ты знаешь, что он делает? — спросила я Имо, а тот пожал плечами.

— Пусть Макака уйдет. Видеть его не могу. Чего он на меня уставился?

— Сынок, ты портишь ему аппетит, — попросила я, и Макака нехотя удалился в коридор, но далеко не ушел.

— Ты не понимаешь, — объяснил Миша, — сиговы пилюли безвредны. То, что не нужно, не подействует. В этой куче точно были сердечные, я только забыл, какие…

— Разберемся. Ты, главное, запивай. Там еще одна коробка в коридоре. Сердечные могут быть на самом дне, но ты не отчаивайся. Главное, что слабительное всегда сверху.

Миша не отчаивался никогда в жизни. Он злился, ругался, совершал глупости, но никогда не терял самообладания и веры в то, что судьба вынула его с гангреной из ямы не для того, чтобы снова ставить под удар.

— Подать тебе ночной горшок? — спросила я.

— Мне гораздо лучше, — заверил он, и протянул мне горсть фиолетовых гранул, похожих на леденцы, предназначенных, насколько я помню, для дезинфекции желудка. — Хочешь?

— Спасибо, нет.

— Солененькие. Тебя не тянет на соленое после общения с Птицеловом?

— Меня тянет треснуть тебе как следует по шее.

— Не рада, что я жив?

— Почему же? Бить покойника не так интересно. Ты ешь, ешь… Пусть Индер заглянет тебе в желудок и удивится.

— Они чуть не упекли меня в морозильник, — жаловался Миша, подозрительно поглядывая на арку, за которой притаились злоумышленники. — Я сказал сразу: только вместе с тобой. Кто меня будет греть своим телом?