Ирина Ванка - Секториум

— Теперь, главное не подавись, — просила я.

Миша не подавился. Напротив, он стремительно шел на поправку. В это время в соседнем сегменте, очевидцы излагали мне предысторию события. Оказывается, Миша дежурил в то время, когда датчик компьютера сообщил: «борт прибыл в конечную точку маршрута». Чтобы убедиться, Миша украл из-за пазухи спящего Имо медальон, вынул пульт. Кнопка хода действительно отключилась, но корпус талисмана был совершенно не от «белой планеты». Миша не верил глазам — корабль вошел в Солнечную систему. То есть, если так все было на самом деле, торможение закончилось на марсианской орбите. Миша прикинул массу к скорости, и волосы у него на голове встали дыбом. Он выпустил трап с датчиком на разведку. Солнечный спектр уникален. Его Миша не мог бы спутать ни с одним другим светилом известного космоса. Положение Земли он вычислял на глаз, даже будучи сильно пьяным, впрочем, как и положение других планет родной системы, вместо которых теперь по кругу гуляли шлейфы комет. На месте Земли находился безжизненный геоид в плотных облаках. Миша схватился за связь, потом за сердце…

Теоретически, он действовал последовательно и разумно. В нервозной обстановке он сделал грамотный спектральный анализ, снял показания приборов и логически был абсолютно прав. Он допустил единственную оплошность, притом, давно, на заре времен, когда недооценил интеллект Имо. Почему-то он решил, что «бестолковая Макака» мыслит примитивно, а Макака, прежде чем лечь спать, спрятал белый талисман под подушку, а себе на шею повесил талисман Земли с липовым пультом, изготовленным Вегой.

— Я ж не думал, что ему сдурнеет, — оправдывался Имо.

Мише так сдурнело, что он отказывался признать свое заблуждение. Он продолжал утверждать, что всему конец, ничего святого в этом мире не осталось; а Имо называл провокатором, обманщиком, неблагодарным и жестоким существом, истинным сыном своих родителей.

— Где вы? — спросил Миша, когда смог подняться с матраса. Он вышел в коридор и осмотрелся. — Ага! Спрятались! Кости мне перемывают… А работать кто будет?

— Как вы себя чувствуете, Михаил Борисович? — спросил Сириус, но Миша показал ему кулак.

— Не дождешься!

Миша был гол до пояса, мокр, зол, бледен, но решителен, как никогда.

— Джон! Немедленно выгони корабельных из отсека, а ты… идем со мной. У тебя сегодня рука легкая.

— У меня? — удивилась я.

— Тоже надеялась, что я протяну копыта? Всем заявляю: не дождетесь! Бездельники!

Пока Миша хворал, вернее сказать, отлеживался после неожиданной боли в области грудной клетки, корабельные баловались за компьютером. Приглядевшись, можно было заметить над панелью их длинные «лапки». Компьютер глючил.

— Эти два пьяных урода запороли связь, — сделал вывод Миша. — Больше ни капли не получат. Разболтали мне всю панель. Я им щупальца оторву! Так и знай, оторву и на пол кину! И вообще, здесь надо прибраться. Что за хлам в коридоре? Почему бардак кругом? — Миша пнул футляр от креокамеры.

— Потому что ты дежурил, — напомнила я.

— Сядь, — сказал он и придвинул меня к компьютеру вместе с креслом.

В поле экрана по-прежнему маячила белая планета.

— Ну-ка, рискни сделать еще один запрос связи с Землей.

— Сиги нас за это депортируют из Галактики!

— Делай, — настаивал Миша, — а ты изыйди с глаз моих… — зашипел он на Имо, который возник в дверях.

— Нас расшифруют! Ты хочешь превратить Землю в место паломничества? Сделать из нее египетскую пирамиду?

— Делай, что сказал!

Миша побледнел, у него опять участился пульс, он принял горсть таблеток, которые показались ему приятными на вкус.

— Ксюши могло не быть на работе.

— Причем здесь работа? — Миша устроился рядом. — У нее выход с персоналки на все телефоны. Не сможет ответить — перешлет сигнал, если, конечно, жива.

— Ерунду говоришь. Она под наблюдением Секториума. Что значит, «если жива»? Кто ей разрешит умереть? Связь могла оборваться в дороге.

— Не могла, — стоял на своем Миша.

Ответа не было уже минуту.

— Долго ты ждал сигнала в прошлый раз?

— Прилично. Лучше рассказывай что-нибудь, пока я опять не завелся, — попросил он и забарабанил пальцами по подставке панели. — Веселенькое что-нибудь рассказывай.

— Не знаю…

— Рассказывай, как тебе удается дрыхнуть сутки напролет? Такие интересные сны, что проснуться не можешь? Рассказывай сны. Рассказывай, что хочешь, только не молчи.

— Сегодня снился Костолевский.

— Кто?

— Игорь Костолевский в гости приходил. Пообщаться. Это тебе интересно?

— Как пообщаться? Духовно или физически?

— Не знаю. Вел себя интеллигентно. Руки не распускал. Думаю, что духовно…

— Естественно, о чем с тобой общаться физически? Нет, мать, с тобой определенно что-то не так. Знаешь, зачем он к тебе приходил? Затем, что тебя возбуждают только артисты и гуманоиды.

— Но ведь Костолевский — не гуманоид!

— А ты знаешь? Ты его родословную проверяла?

— Господь с тобой!

— Ты что, с ним в жизни знакома?

— Только во сне.

— И он все равно пришел к тебе. Заметь, не к кому-нибудь…

— Пришел, — подтвердила я. — Думаешь, я сама не удивилась? Я ему говорю: «Сейчас родители вернутся, а у меня дома Костолевский. Представляешь?» Он говорит: «Представляю. Чего ж тут не представить?» Вот и все знакомство.

— Ах, вы уже на «ты»?

— Ну, я же не виновата, что он приснился.

— Почему, скажи на милость, мне не снится подобная дребедень? Я тебе скажу, почему, — ответил он тут же. — Потому, что я нормальный, здоровый, психически уравновешенный мужик, а ты… — он указал на расстегнутый корпус креокамеры, лежащей поперек коридора, — еще раз подцепишь во сне химеру, пеняй на себя. Я тебя с ней вместе в этот гроб упакую. Поняла?

Физиономия Имо опять появилась под аркой.

— Изыйди! Сгинь, нечистый! — повторил Миша и снова обратился ко мне. — Ну, так что?

— Что?

— Пришли родители, а у тебя Костолевский…

— Мы же ничего такого не делали.

— Нет, старуха, ты иногда меня поражаешь. К ней пришел мужик… Вай, хабиби, какой мужик! А она ничего такого не делает, еще и гордится собой.

Значок «отбой связи» положил конец Мишиному словоблудию. Развлекать его дальше не имело смысла. Миша снова был на пороге стресса. Мы замолчали. На тишину в дверях собрался весь экипаж.

— Вам прилечь бы, Михаил Борисович, — посоветовал Сир.

— И то верно, — согласилась я. — Мертвая планета никуда не денется.

Геоид с остывающим ядром был похож на глыбу камней. Химический анализ показал преобладание железа и никеля, а в атмосфере — углекислоты. Планетарный диаметр вполне соответствовал земному. Ни одного массивного спутника, только орбитальный мусор. Облака повторяли рельеф и лежали неподвижно, когда их не мяло порывами ветра. Со стороны планета действительно могла показаться белой, словно слепленной из ваты. К тому же, пригодной для жизни, если реставрировать атмосферу. Температура в световом экваторе достигала двадцати градусов по Цельсию, в теневом — минус тридцати. На полюсах держалась вечная мерзлота, а на светиле — глиосомный имплантант, такой же, как на Солнце. Той же мощности и, вероятно, того же производства. Количество орбитального мусора примерно соответствовало полутора лунным массам и увеличивалось за счет метеоритных атак, хвостов комет, блуждающих в системе. Никаких признаков цивилизации, ни прошлой, ни настоящей.