Игорь Джавадов - Мишень для левши (сборник)

Окончание этой истории я узнал через неделю, когда зашел к Мамаеву отметить успешную сдачу экзамена по истории партии, который наша группа задвинула в конец сессии. Развалившись на кровати (интересно, а стулья куда подевались?), Мамай тряс головой и рассказывал, что битва у Мамонта, похожая на избиение младенцев, закончилась со счетом 8:2/1:5. По системе Мамая это означало, что восемь бедняг получили неуды, зато один сумел вырвать пять баллов.

Случилось так, что Саничев успел прочитать только половину курса. Понимая, что этого мало, он решил взять еще неделю. Живя по принципу «на старте не торопись, на финише не опаздывай», он зашел в поликлинику последним и увидел себя в черном списке. Явившись на кафедру, он остался верен принципу, растягивая удовольствие от встречи с Мамонтом. Саничев зашел, когда вынесли последнего донора. Сергей взял билет и выяснил, что полоса невезения закончилась перед ним. В билете оба вопроса оказались из первой части. На этом месте Мамаев радостно заржал. Сверкая глазками, он объяснил, что Саничев знает немного, поскольку не утруждает себя науками, а читает фантастику и слушает хард-рок. Но то, что он знает, знает твердо. В этом даже Мамонту его не свалить. Как профессор ни гонял его по первому пункту, Саничев находил разумные ответы на все вопросы. Усталый Мамонт (как-никак, восьмерых затоптал) спросил, готов ли студент отвечать по второму пункту. Глазом не моргнув, Сергей ответил утвердительно. Он сообщил, что эта тема лучше всего изложена у Ландау, Давыдов вопрос упростил, а Блохинцев едва затронул.

Услышав о Ландау, Мамонт потеплел и предложил студенту четверку. И тут Саничев пошел ва-банк. Готовый ко всему, он посмотрел на доску, исписанную формулами, и пожал плечами. Дольский, опешив от дерзости, спросил, зачем тогда он ходил за справкой.

– Честно? – сказал Саничев.

– Конечно!

– На оценку не повлияет?

– Даю слово. – Нацарапав в зачетке «Отл», Дольский размашисто расписался.

– Я хотел еще лучше подготовиться, – объяснил Сергей, невинно хлопая ресницами.

И тут Мамонт дрогнул. Протянув зачетку, он протрубил, что студент свободен.

Мамаев объяснил, что Саничев, мгновенно ставший легендой курса, живет в комнате напротив. Сегодня к нему приехали родители. Стулья перекочевали туда же по причине наплыва гостей.

Воспоминания прервал телефон, о существовании которого я успел забыть. Механически сняв трубку, я не сразу понял, что это сам Мамай, живой и здоровый, ругает последними словами нашу пропускную систему, которая вместо того, чтобы пропустить его к другу, с которым он не виделся сто лет, делает все наоборот. Он, заслуженный геолог, которому страна обязана рядом важных открытий, требует переименовать пропускную систему в «непропускную» и напечатать об этом объявление в вашей газете. Обругав напоследок троллейбус, который, как старая кошелка, ломает штанги на перекрестках, несмотря на то, что еще десять лет назад городской транспорт должен был стать бесплатным не только для пенсионеров, но и для всех советских граждан, согласно решениям исторического съезда партии, по истории которой у него всегда были отличные оценки, Мамай сменил гнев на милость и согласился подождать пять минут, пока ему вынесут пропуск. Дав отбой, я позвонил нашему курьеру и попросил оформить разовый пропуск на имя Мамаева Руслана Робертовича, преподавателя Горного колледжа, и отнести на проходную.

Понимая, что в компании Мамая любая работа невозможна, я решил пробежаться по материалу Саничева. Распрямив сложенные листы, я прочитал следующее:

ИНЕРЦОИД ВЫХОДИТ В КОСМОС

Сейчас мне стыдно, что, уже окончив институт,

я думал, что центробежные силы реальны и могут

действовать на грузы, совершая работу.

Н. Гулиа.

Рассказывают, что один ученик Резерфорда развлекался тем, что придумывал всевозможные вечные двигатели, которые предлагал своим коллегам. Со временем он так наловчился, что маститым ученым приходилось всерьез размышлять, чтобы доказать вздорность очередной выдумки. В наши дни никто не станет тратить время на обсуждение вечного двигателя, поскольку закон сохранения энергии ни у кого не вызывает сомнений. Но в каждом возрасте свои игрушки. Вместо вечных двигателей сейчас модно изобретать инерцоиды, устройства, приводимые в движение силами инерции. Невероятно, но факт: невозможно заставить работать инерцоид, не нарушая законы физики, но некоторые ученые до сих пор всерьез обсуждают проекты инерцоидов. Благодаря такому вниманию растут ряды инерцистов, их проекты становятся все более хитроумными. Не так давно бумажный парк инерцоидов пополнился новым проектом, предложенным автором из Тюмени Р. Голиковым. Автор демонстрировал знания из разных наук, но проигнорировал основы механики.

Представим длинную ленту, намотанную на барабан, который установлен на экваторе быстро вращающегося астероида. Согласно идее, если поднимать конец ленты, то на некоторой высоте центробежная сила превысит силу гравитации. Дальше лента будет подниматься сама за счет разности сил. Если к ленте внизу прикрепить груз, то она поднимет его только за счет центробежной силы».

Я перевернул пару страниц. Оставался еще один лист. Мамай не появлялся. Заметив ссылку на курс физики Фейнмана, я решил дочитать. Далее Саничев придумывал всякие ситуации, доказывая, что космический лифт работать не будет. Некоторые примеры показались мне удачными.

«Вообще говоря, – написал автор в заключение, – центробежная сила инерции всегда равна силе гравитации. Это по определению. Повторяю: всегда равна. Если на высоте гравитация меньше, значит, меньше инерция. Превышения силы нет и подъема не будет.

С уважением, С. Саничев».

Невольно усмехнувшись, я отложил письмо. Статью про лифт я читал. На вопрос шефа по поводу я ответил, что это есть «Дзе бред оф сивой кейбл». Недавно была напечатана еще статья, такая же бредовая. Имя Гулиа тоже известно. Пару лет назад он опубликовал что-то об алфизиках. Я развернулся вместе с креслом к картотеке и выдвинул ящик на букву «г». Так: Генин, Гирин… вот и Гулиа. Достав карточку, я прочитал: «Гулиа Нурбей. Алфизики XX века», «ТМ».

– Есть такая партия! – пробормотал я, вспоминая содержание статьи, в которой автор рассказывал о своей нелегкой борьбе с буйным племенем изобретателей инерцоидов.

«Ну, что ж, – подумал я. – Материал прочитан, пора подводить итоги. Статья профильная, в формате. По-моему, можно печатать. Чем мы хуже “ТМ”? Ничем мы не хуже. И Тюмень нам не указ, пусть качает нефть и газ». Я прикрепил к статье небольшой листок бумаги. Написав на листке несколько слов, я перебросил материал на соседний стол. Не успел я задвинуть ящик, как дверь в редакцию распахнулась. Вошел Мамай.