Игорь Забелин - Пояс жизни

...После квартиры Батыгина собственный дом показался Виктору тесным, душным. Он впервые с неприязнью подумал, что родители зря так увлекаются приобретением всяческих вещей - и дорогих старинных, и автоматов новейших марок, которых еще ни у кого нет. Вещи - они всегда отгораживают человека от остальных людей; приобретательство - оно от неверия в других, от стремления защититься, обезопасить себя на будущее. Но разве тот мир, в котором жил Виктор, не гарантировал всех людей от превратностей судьбы, не гарантировал им обеспеченное будущее? И разве имеет смысл сейчас какое бы то ни было накопление?.. Чем-то очень старым повеяло на Виктора от квартиры, в которой он жил, - старым и чуждым...

В следующий раз Виктор осмелился зайти к Батыгину только в самом начале весны. Они сидели в кабинете, когда неожиданно включился квартирный микрофон и женский голос спросил из подъезда, нельзя ли видеть Николая Федоровича.

- Поди, пригласи, - попросил Батыгин.

Виктор открыл дверь и увидел перед собой незнакомую девушку невысокую, худенькую; ему тотчас показалось, что он встречался с ней раньше, что на него уже смотрели эти удивленные и в то же время задумчивые светло-карие глаза.

Он молча посторонился, пропуская девушку в коридор, помог снять пальто. Она медленно, словно ей это было очень трудно, подняла на Виктора глаза и сказала:

- Спасибо.

А он поймал себя на ощущении, что есть в облике девушки что-то, исключающее в ее присутствии резкие движения и громкие слова, что-то обязывающее сразу подчиняться ей. Черное платье с белым воротничком, оттенявшим смуглое лицо, очень шло девушке, и Виктор невольно окинул ее быстрым взглядом.

- Светлана? - Батыгин не казался удивленным, и Виктор понял, что девушка уже бывала у него. - А где же твой верный паж?

- Ждет внизу, - Светлана слегка покраснела. - Вот я принесла, - она положила на стол свернутые в тугую трубочку листы бумаги и неодобрительно покосилась на Виктора.

- Молодец, - похвалил Батыгин. - Я прочитаю. Но почему же все-таки не зашел Дерюгин? Разонравилась астрогеография?

- Нет, что вы! Говорит, неудобно надоедать вам!

- Вот чудак!

Когда девушка вышла, Батыгин улыбнулся Виктору:

- Узнал?.. Это ведь та самая певунья. Помнишь?

Виктор вышел на лестницу. Светлана что-то говорила невысокому коренастому парню с круглым скуластым лицом, густо усыпанным веснушками. Виктор узнал его - это был гребец, которого он видел тогда на Москве-реке... "Почему они все время вместе?" - подумал Виктор, и чувство, похожее на ревность, заставило его нахмуриться.

- Зачем она приходила? - вернувшись, спросил Виктор у Батыгина. - Тоже интересуется астрогеографией?

- Тоже.

- А разве женщины будут участвовать в космических экспедициях?

- Когда-нибудь будут. Но астрогеография не сводится к полетам на планеты. Например, Светлана вполне сможет изучать марсианские ландшафты на телевизионном экране. Для этого, правда, нужно хорошо знать земные ландшафты, чтобы сравнивать, - и Светлана летом уезжает в экспедицию.

- Куда?

- В Туву, в Саяны. Насколько мне известно, у экспедиции большое и интересное задание - обследовать заброшенные рудники и изучить физико-географические условия района: дополнить наземными наблюдениями аэрофотосъемку, наметить трассы будущих дорог к центру гор...

- Я тоже могу поехать туда!

- Наверное, экспедиция уже укомплектована... Поздно.

- Поздно? - переспросил Виктор. - Не может быть! Я все равно поеду!

2

Весна бушевала в Подмосковье. Подувший с юга полынный ветер разметал и угнал за горизонт серые, зимние облака, и омытое первыми теплыми дождями небо засияло ослепительной синевой. Неисчислимое количество красноватых копий травы сразу пронзило почву и вышло на свет. Копья осторожно, недоверчиво приподнялись над парною землей, потянулись к солнцу и убедились, что обмана нет: весна действительно пришла. И тогда верхние концы копий раскрылись, и в глубине свернутых трубочкой красных листочков показались вторые листочки - нежно-зеленые. А по оврагам, на солнцепеках, цвела мать-и-мачеха, на полянах зажглись первые желтые огоньки одуванчиков, в лесах медуницы выбросили кисточки бутонов. Деревья и кустарники, не мешкая, сбрасывали зимние чехлы почек, и нежные маленькие листочки уже тянулись, как детские ладошки, к солнцу за теплом и светом. Цветочные бутоны на яблонях, грушах, вишнях еще не раскрылись, и осторожные дубы не распускали листья, но ничто уже не могло остановить победного шествия весны, ничто не могло помешать молодости набраться сил, зацвести и созреть...

Электропоезд, в котором ехал Виктор, выйдя из Москвы, круто взял на север, прогрохотал над Волгой у Ярославля, миновал мутную Вятку, Уральский хребет и вырвался у Тюмени на просторы Западной Сибири.

Виктор, выехавший с первой небольшой партией, сразу настроился на романтический лад. Пусть пролетал он над этими местами год назад с Батыгиным, пусть проплывали под вертолетом двойные колеи электрифицированной Сибирской магистрали, бетонированные шоссе, березовые колки, овальные, блюдцеобразные озера... Все, что он делал теперь, представлялось ему совсем в ином свете - значительным, важным!

Подлинная романтика началась, однако, позднее, когда они выехали из Минусинска и направились по Усинскому тракту в Кызыл. Дорога раскручивалась, как кинолента. Сначала она шла степью, и суслики, столбиками застывшие у норок, освистывали машину, а потом горы, маячившие вдали, приблизились, и машина пошла вверх, упрямо подбираясь к плотной стене леса. По бесконечному серпантину дороги, минуя бесчисленные мостики, они поднялись высоко в горы. Виктор ехал в кузове и жадно смотрел вокруг. Он и не думал, что это может быть так увлекательно. Вековая замшелая тайга - чернь - подступала вплотную к дороге, и казалось, что ели и пихты нестройными толпами бегут вниз по склону прямо на грузовик. Могучие горбы сопок, широкие пади между ними, седловины под самым небом, холодные сизые ущелья, рокот рек и щетина дальнего леса - все это представлялось Виктору единой гигантской картиной, сработанной неведомыми колоссами.

Быстро промелькнули первые недели в Кызыле.

- Завтра, должно быть, наши приедут, - сказал однажды Виктору завхоз экспедиции.

Вечером Виктор неожиданно затосковал - об отце, о матери, разлука с которыми не казалась ему легкой, о Батыгине, так ничего и не сказавшем ему на прощание, о Светлане. Да, и о Светлане. Он несколько раз встречал ее в Москве и всегда вместе с Дерюгиным - тот ухаживал за Светланой и, видимо, тоже нравился ей. Она не обращала внимания на Виктора, а его смущали, волновали мысли об этой девушке, и он не мог заставить себя не думать о ней... Как видно, не так уж это просто - быть настоящим исследователем, скитаться по Земле, тосковать в чужом доме, в чужой комнате, прислушиваясь к вою ветра за Окнами... Но как же он тогда будет скитаться в межзвездных пространствах? Как он расстанется с Землей, если тоскует по родному дому?.. Виктор припомнил свои прежние раздумья - ведь раньше ему всегда казалось, что расстаться с Землей будет очень просто, что Земля неинтересна, и удивился: чувство тоски было новым, странным.