Виталий Забирко - Право приказа

- Тогда - не мешай, - жестко сказал он Шеланову и отключил внешнюю связь. Затем повернулся к капитану "Градиента" и посмотрел на него внимательным взглядом.

- Значит так, сынок, - тихо сказал он. - С прической тебе придется расстаться... Запустишь двигатели ты. Надеюсь, не забыл, что такое прямое нейроуправление?

Чеслав Шемаи съежился.

- Нет... - прошептал он.

- Что значит - нет? Не забыл или прически жалко? Нордвик бросил взгляд на таймер. Я тоже. Оставалось тринадцать минут.

- Я не смогу...

- Что значит - не смогу?! - взъярился Нордвик. Глаза

его недобро щурились. - А ну, марш в душевую!

- Я не смогу... - снова пролепетал Чеслав Шеман и тут же быстро затараторил: - Когда мы в институте сдавали зачеты по нейроуправлению, я с трудом укладывался в три минуты...

Нордвика перекосило.

- Черт бы тебя побрал! - выругался он и, резко повернувшись к пульту, включил селектор внутренней связи.

- Внимание по всему кораблю! - сдерживая себя проговорил он. - Прошу пассажиров, имеющих права пилотов, отозваться. На отзыв - одна минута. Повторяю: в течение одной минуты.

Секунд через пятнадцать отозвался чей-то голос:

- Микробиолог Бахташ Тарма. Двести шестая каюта. Имею любительские права...

- Спасибо, не надо. Прошу отзываться пилотов не ниже первого класса.

Минута прошла в напряженном молчании. Больше отзывов не поступило. Нордвик подождал еще лишних секунд десять, затем отключил селектор и повернулся к Чеславу. Лицо Нордвика было страшным и одновременно жалким. Смесь ярости и страдания.

- В таком случае... - прохрипел он, лицо его исказилось, и он часто-часто задышал, - на боте пойдешь ты. Твоя задача... по моему приказу... направить бот в супермассу...

Я похолодел. Так вот какой второй вариант был у Нордвика! И без того потерявший свою розовощекость Чеслав Шеман побледнел еще больше.

- Нет... - Он испуганно замотал головой. - Я не смогу...

- Сможешь. Больше это некому сделать.

Шеман продолжал мотать головой. А я стоял и с ужасом наблюдал, как один уговаривает другого пойти на смерть.

- Надо, сынок, надо... Я бы сам пошел, но никто не сможет тогда вывести лайнер. А послать туда этого микробиолога...

Чеслав Шеман только сильнее замотал головой. Казалось, еще немного и с ним случится истерия. Но тут лицо Нордвика посуровело, и он жестко сказал:

- В таком случае, я тебе приказываю: сесть в бот и направить его в супермассу. Как старший по званию. Выполняйте приказ!

И тут я не выдержал.

- Да какое ты имеешь право приказывать! - гаркнул я в лицо Нордвику. Посылать человека...

Закончить я не успел. Лицо Нордвика исказилось яростью, он повернулся ко мне и ударил. Страшно, сильно - у него была опора в невесомости на магнитные подошвы.

Когда я пришел в себя, Чеслава Шемана в рубке уже не было. Я висел под потолком; левой стороны лица не чувствовалось, словно ее облили анестезином, видел только правый глаз. В рубке горели почти все экраны: на одном, практически закрывая всю его поверхность, темнел близкий "зрачок" супермассы; на втором рельефно вырисовывался уже отшвартованный от лайнера бот; на третьем - лицо Чеслава Шемана в рубке "мухолова"; на четвертом по корпусу лайнера медленно перемещался двигательный отсек, занимая позицию напротив "зрачка" супермассы. На таймере горело время: пять минут сорок восемь секунд. А из кресла пилота торчала бритая голова Нордвика, сплошь утыканная присосками белесых проводов.

- Подлец! - прохрипел я разбитыми губами. Резкая боль рванула мне всю челюсть. - Убийца!

Подсознание глупо отметило толику мелодраматичности этих фраз и всего моего положения. От злости на себя и на свое подсознание я попытался оттолкнуться от потолка, чтобы броситься на Нордвика, но у меня ничего не получилось. Я только завертелся в воздухе.

- Не мешай, - не оборачиваясь, спокойно сказал Нордвик.

- Если мы начнем сейчас драться, лайнер войдет в супермассу. А здесь восемьсот двадцать три человека, не считая нас.

Я заскрипел зубами от бессильной ярости, но тут же схватился за челюсть. Как он меня...

Тем временем на одном из экранов двигательный отсек лайнера застыл напротив "зрачка" супермассы.

- Внимание по всему кораблю! - объявил Нордвик по селектору внутренней связи. - Всем пассажирам приготовиться к появлению искусственной гравитации.

Он отключил селектор и посмотрел на таймер. Оставалось меньше четырех минут.

- Пора, сынок, - тихо сказал он Чеславу Шеману.

Шеман вздрогнул.

- Прощайте... - прошептал он. Лицо его исказилось совсем по-детски, как от незаслуженной обиды, и экран погас. Он выключил его - наверное, не хотел, чтобы видели его слабость.

- Передайте маме...

И все. Может быть, он отключил и связь, а может, спазм сдавил ему горло. И мне почему-то показалось, что сейчас по его лицу текут слезы.

"Мухолов" сорвался с места и тут же исчез в супермассе. И, может быть, потому, что не было ни взрыва, ни вспышки - это не показалось страшным. Но мне хотелось кричать.

Радужная вспышка ударила по глазам чуть позже - сократилась диафрагма, и тут же появившаяся искусственная гравитация швырнула меня на пол. Пол подо мной завибрировал, возник ноющий звук, все более усиливающийся. Нордвик активировал двигатели по ускоренному режиму. Обычно двигатели активируют в порту в течение примерно получаса, и это проходит незаметно. Работающих же в полном режиме двигателей вообще не слышно, а когда корабль ложится в дрейф, они работают на холостом ходу, чтобы обеспечить возможность быстрого маневра. Так они и работали на "Градиенте", но диафрагма погасила их. И поэтому Нордвик пытался не только активировать двигатели, но и одновременно двинуть лайнер с места.

Ноющий звук перешел в невыносимый вой, от которого, казалось, крошились зубы, переборки уже не вибрировали, а сотрясались крупной дрожью, но лайнер по-прежнему оставался неподвижным. Только когда время на таймере перевалило за полторы минуты, к дикому вою добавился еле слышный комариный писк, и "зрачок" супермассы стал медленно отодвигаться.

По содрогающемуся полу я на четвереньках прополз к пульту управления и, цепляясь за кресло, встал на ноги. Передо мной замаячила бритая голова Нордвика, вся в присосках и проводах. Я крепче ухватился за кресло и выпрямился, чтобы через его голову видеть приборы. Взгляд мой метался между экраном, на котором проецировался удаляющийся "зрачок", гравилотом, спидометром и таймером. Мала скорость, мала! Кажется, я даже грудью навалился на спинку кресла, словно пытаясь подтолкнуть лайнер вперед. Супермасса сработала как часы. Только на таймере выпрыгнуло время: две тридцать шесть, - как она выплюнула из себя диафрагму. Я еще успел бросить взгляд на гравилот: одиннадцать и шесть метров в секунду, - как разом умолкли двигатели, радужная вспышка ударила по глазам, и вновь наступила невесомость.