Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Не могу ли узнать причину Вашего желания видеть меня, доктор Мандамус? — спросила она.

Она не желала откладывать дело.

— У меня дурная привычка жевать лекарственную резинку после еды для улучшения пищеварения. Вы не возражаете?

— Я думаю, это будет отвлекать, — сказала Глэдия.

Про себя она подумала, что в его возрасте нет нужды улучшать пищеварение. Но пусть терпит неудобство.

Мандамус сунул пакетик обратно в нагрудный карман, не показав признаков разочарования.

— Я спросила, доктор Мандамус, о причине вашего желания видеть меня.

— У меня две причины, мадам Глэдия. Одна личная, другая — государственная. Вы позволите мне начать с личной?

— Откровенно говоря, доктор Мандамус, я не могу себе представить, какое личное дело может быть между нами. Вы работаете в Роботехническом Институте, не так ли?

— Да.

— И близки с Амадейро, как я слышала?

— Я имею честь работать с доктором Амадейро, — ответил он с легким подчеркиванием.

«Он платит мне той же монетой, — подумала Глэдия. — Но я не приму ее».

— Я и Амадейро имели случай встретиться два столетия назад, и это было крайне неприятно. С тех пор я не имела с ним никакого контакта. Я не стала бы контактировать и с Вами, его близким сотрудником, но меня убедили, что эта встреча может оказаться важной. Так что, не перейти ли нам к государственному делу?

Мандамус опустил глаза, на его щеках вспыхнул слабый румянец, может быть, от смущения.

— Тогда позвольте мне представиться заново: я Левулар Мандамус, ваш потомок в пятом поколении. Я пра-пра-пра-правнук Сантирикса и Глэдии Гремионис. Значит, вы моя пра-пра-пра-прабабушка.

Глэдия быстро заморгала, стараясь не показать, что у нее ощущение громового удара. Ну, что ж, у нее были потомки, и почему бы этому человеку не быть одним из них? Однако, она спросила:

— Вы в этом уверены?

— Полностью. Я сделал генеалогическое расследование. В ближайшие годы я намерен иметь детей, так что с меня все равно потребуют такого рода расследование. Если вас интересует, схема между нами — М-Ж-Ж-М.

— То есть, вы сын сына дочери моего сына?

— Да.

О дальнейших подробностях Глэдия не спрашивала. У нее были сын и дочь. Она была хорошей матерью, но с течением времени дети стали вести независимую жизнь. Что касается потомков сына и дочери, то она, как принято у космонитов, никогда о них не спрашивала. Даже встречая кого-нибудь из них, она была достаточной космониткой, чтобы не интересоваться ими. Эти мысли полностью привели ее в себя.

— Прекрасно. Вы мой потомок в пятом поколении. Если это и есть то личное дело, о котором вы желали поговорить, то оно не имеет никакой важности.

— Согласен. Я желаю поговорить не о самой генеалогии, а о том, что лежит в ее основании. Видите ли, доктор Амадейро, как я подозреваю, знает об этих вещах.

— Да? А каким образом?

— Я думаю, он справлялся о генеалогии всех тех, кто собирается работать в Институте.

— А зачем?

— Чтобы знать точно о том, что он отыскал в моем случае. Он человек недоверчивый.

— Не понимаю. Если вы мой потомок, почему это его касается больше, чем меня?

Мандамус задумчиво потер подбородок.

— Его неприязнь к вам ничуть не меньше, чем ваша к нему, мадам Глэдия. Если вы готовы были отказать мне в интервью из-за него, он тоже готов отказать мне в повышении из-за вас. Немногим хуже было бы, будь я потомком Фастольфа.

Глэдия напряженно выпрямилась. Ноздри ее раздулись, она резко сказала:

— В таком случае, чего же вы ожидаете от меня? Я не могу заявить, что вы не мой потомок. Не объявить ли мне по гипервидению, что вы мне безразличны, и что я отрекаюсь от вас? Удовлетворит ли это вашего Амадейро? Если да, то я должна предупредить вас, что я этого не сделаю. Для удовлетворения этого человека я не сделаю ничего. Если он уволит вас и испортит вашу карьеру из-за генеалогии, это научит вас впредь сотрудничать с более здравомыслящей и менее злобной особой.

— Он не уволит меня, мадам Глэдия. Я слишком ценен для него, простите за нескромность. Но я надеюсь стать когда-нибудь его преемником во главе Института, а этого, я уверен, он не допустит, пока подозревает, что я происхожу от худшего корня, чем ваш.

— Он считает беднягу Гремиониса хуже меня?

— Отнюдь нет.

Мандамус покраснел и сглотнул, ко голос его остался таким же ровным и спокойным:

— Я не хочу быть невежливым, мадам, но я обязан для себя самого узнать правду.

— Какую правду?

— Я ваш потомок в пятом поколении. Это явствует из генеалогических записей. Но возможно ли, что я также потомок в пятом поколении не Сантирикса Гремиониса, а землянина Илайджа Бейли?

Глэдия вскочила так быстро, словно ее подняло одномерное силовое поле кукольника. Она даже не осознала, что встала.

В третий раз за последние двенадцать часов было упомянуто имя этого давно ушедшего землянина, и каждый раз различными индивидуумами.

— Что вы имеете в виду? — сказала она не своим голосом.

Он тоже встал и слегка отступил назад:

— Мне кажется, это достаточно просто. Не родился ли ваш сын, мой пра-пра-пра-прадед от вашей сексуальной связи с землянином Илайджем Бейли? Был ли Илайдж Бейли отцом вашего сына? Я не знаю, как проще объяснить.

— Как вы смеете делать такие намеки и даже думать об этом?

— Смею, потому что от этого зависит моя карьера. Если вы скажете «да», моя профессиональная жизнь, вероятно, будет разрушена. Я хочу услышать «нет», но недосказанное «нет» не даст мне ничего хорошего. Я должен в соответствующее время представить доктору Амадейро доказательства и показать ему, что его неодобрение моей генеалогии должно остановиться на вас. В конце концов, мне ясно, что его нелюбовь к вам и даже к доктору Фастольфу — сущий пустяк, вообще ничего по сравнению с силой его ненависти к землянину Илайджу Бейли. Не в том, что землянин — существо короткоживущее, хотя мысль об унаследовании варварских генов могла бы страшно расстроить меня. Если бы я представил доказательства, что происхожу от землянина, но не от Илайджа Бейли, доктор Амадейро мог бы с этим смириться, но одна мысль об Илайдже Бейли приводит его в бешенство — не знаю уж, почему.

Повторение этого имени почти оживило для Глэдии Илайджа Бейли. Она резко и глубоко дышала, погрузившись в лучшие воспоминания своей жизни.

— Я знаю, почему, — сказала она, — Илайдж, против которого было все, вся Аврора, сумел уничтожить Амадейро как раз в тот момент, когда Амадейро считал, что успех уже у него в руках. Илайдж сделал это благодаря своему мужеству и интеллекту.

Амадейро встретил в землянине, которого презирал, бесконечное превосходство, а мог дать взамен только мелочную ненависть. Илайдж умер более ста шестидесяти лет назад, а Амадейро все еще не может забыть, не может простить, не может порвать цепи ненависти к мертвому человеку. Я тоже не прощу Амадейро, не перестану ненавидеть его. Я хотела бы, чтобы это отравило каждую минуту его жизни.