Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Значит, вы тоже видите эти альтернативы? Экспансия и продвижение вперед, отсутствие экспансии — упадок?

— Да, я верю в это. Но если Земля откажется от экспансии, то ее должны принять космониты. Человечество, будь то земляне или космониты, должно распространяться. Я хотел бы увидеть, как эту задачу выполняют земляне, но уж лучше экспансия космонитов, чем вообще никакой. Либо та, либо другая альтернатива.

— А если распространяются только одни, а другие — нет?

— Тогда распространившееся общество станет сильнее, а оставшиеся ослабеют.

— Вы уверены?

— Мне кажется, это неизбежно.

Фастольф кивнул:

— Вполне согласен, вот поэтому я и пытаюсь уговорить Землю и космонитов распространяться и развиваться дальше. Это третья альтернатива, и, думаю, лучшая.

Память скользила мимо последующих дней: невероятные толпы народа, беспрерывно двигавшиеся потоками и коловоротами по экспресс-путям, бесконечные совещания с неисчислимыми чиновниками, мозгами в толпе. Главное — мозги в толпе, мозги в такой плотной толпе, что Жискар не мог выделить индивидуумов. Массы мозгов слишком смешивались и превращались в обширную пульсирующую серость, где можно было заметить лишь периодические искры подозрительности или неприязни, возникавшие всякий раз, когда кто-то из этого множества смотрел на Жискара. Лишь когда Фастольф был на конференции с небольшим количеством должностных лиц, Жискар мог иметь дело с индивидуальным мозгом, и это было важно Память медленно шла к точке, близкой к концу пребывания на Земле, когда Жискар наконец сумел остаться наедине с Бейли. Он минимально воздействовал на несколько мозгов, чтобы они решили сделать на некоторое время перерыв. Бейли сказал виновато:

— Не думайте, что я игнорировал вас, Жискар. Просто, у меня не было случая побыть с вами вдвоем. Я не из больших шишек и не могу распоряжаться своим временем.

— Я так и понял, сэр, но сейчас мы можем побыть вместе некоторое время.

— Хорошо. Доктор Фастольф сказал мне, что Глэдия живет хорошо. Но он мог сказать это по доброте, зная, что я хочу услышать. Вам я приказываю сказать правду. Верно, что у Глэдии все в порядке?

— Доктор Фастольф сказал вам правду, сэр.

— Вы, я надеюсь, помните мою просьбу, когда мы в последний раз виделись на Авроре, охранять и защищать Глэдию?

— Друг Дэниел и я, сэр, помним вашу просьбу. Я устроил так, что, когда доктора Фастольфа не будет в живых, мы с другом Дэниелом станем частью штата мадам Глэдии. Тогда у нас станет еще больше возможностей оберегать ее от вреда.

— Это будет уже после меня, — печально сказал Бейли.

— Я понимаю, сэр, и очень сожалею об этом.

— Помочь этому нельзя, но кризис придет — или может прийти — даже раньше смерти доктора Фастольфа. Но все равно уже после моей.

— Что вы имеете в виду, сэр? Какой кризис?

— Жискар, кризис может произойти, потому что доктор Фастольф говорит на редкость убедительно. Есть и другие факторы, действующие вместе с ним, и это дает выполнение задачи.

— И что же, сэр?

— Все чиновники, с которыми виделся и говорил доктор Фастольф, теперь с энтузиазмом поддерживают эмиграцию. Раньше они не благоволили к ней, или, во всяком случае, относились к ней сдержанно, а теперь, коль скоро создающие мнение лидеры отнеслись благосклонно, другие последуют за ними. Это пойдет, как эпидемия.

— Но ведь вы этого хотели, сэр?

— Да, но это, пожалуй, превышает мои желания. Мы будем распространяться в Галактике, но что, если космониты этого не сделают?

— Почему бы им отказываться?

— Не знаю. Я высказываю предположение, возможность. Что, если они этого не сделают?

— Тогда Земля и планеты, которые заселит ее народ, станут сильнее, как вы сами говорили.

— А космониты ослабеют. Но будет период, когда космониты будут сильнее, чем Земля и Переселенческие Миры, хотя грань будет резко сокращаться. Космониты неизбежно станут рассматривать землян как растущую опасность и наверняка решат, что Землю и Поселенцев надо остановить, пока не поздно, и принять для этого крутые меры. Это и будет период кризиса, который и определит всю будущую историю человечества.

— Я понимаю вашу точку зрения, сэр.

Бейли на какое-то время задумался, а потом спросил почти шепотом, как бы опасаясь быть подслушанным:

— Кто знает о ваших способностях?

— Из людей только вы, но вы не можете сказать об этом другим.

— Знаю, что не могу. Дело в том, что не Фастольф, а вы осуществили поворот на сто восемьдесят градусов, что сделало всех чиновников, с которыми вы вошли в контакт, ярыми сторонниками эмиграции. И вы устроили так, что Фастольф взял сюда вас, а не Дэниела. Вы были сутью, а Дэниел мог быть только отвлечением.

— Я чувствовал необходимость свести персонал к минимуму, чтобы избежать трудностей со стиранием обидчивости людей. К сожалению, сэр, об отсутствии Дэниела. Я вполне сознаю ваше разочарование, что вы не смогли с ним встретиться.

— Ладно. Я понимаю необходимость и возлагаю на вас обязанность передать Дэниелу, что я чертовски соскучился по нему. В любом случае, я держусь своей точки зрения: если Земля вступит в большую политику заселения планет, а космониты отстанут, ответственность за это и, следовательно, за неизбежность кризиса, ляжет на вас. Вы должны чувствовать эту ответственность и в дальнейшем, когда кризис наступит, использовать ваши способности для защиты Земли.

— Я сделаю все, что смогу, сэр.

— Если вам удастся это, Амадейро или его коллеги могут кинуться на Глэдию. Не забывайте защищать ее.

— Ни Дэниел, ни я не забудем.

— Спасибо, Жискар.

И они расстались. Когда Жискар, сопровождая Фастольфа, входил в модуль, чтобы начать обратное путешествие на Аврору, он еще раз увидел Бейли, но на этот раз у них не было возможности поговорить. Бейли помахал им и беззвучно, одними губами, выговорил:

— Помните.

Жискар понял слово и почувствовал за ним эмоции. После этого Жискар никогда не видел Бейли.

Жискар никогда не находил возможным пробегать по резким образам этого единственного визита на Землю, не задевая последующих за этим образов ключевого визита к Амадейро в Институт Роботехники.

Такую встречу нелегко было устроить. Амадейро, чувствуя горечь давившего на него поражения, противился унижению идти в дом Фастольфа. Тогда Фастольф сказал Жискару:

— Я могу позволить себе великодушие победителя. Я сам пойду к нему. В конце концов, должен же я с ним увидеться.

Фастольф стал членом Института Роботехники с тех пор, как Бейли сделал возможным крушение Амадейро и его политических амбиций. В ответ Фастольф передал в институт все сведения о создании человекоподобных роботов. Сколько-то их было сделано, а затем проект накрылся, и Фастольф злился.