Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

Они остановились метрах в четырех от строя роботов, Дэниел — чуть позади, в метре от нее, но достаточно далеко, чтобы было ясно, что главная — она. Роботы, стоявшие перед нею, наверняка сочли Дэниела человеком, но она знала, что Дэниел слишком уж сознавал себя роботом, чтобы полагаться на ошибочное представление других роботов.

— Кто из вас будет говорить со мной? — спросила Глэдия.

Последовал короткий период молчания, как бы беззвучное совещание. Затем один робот вышел вперед:

— Мадам, я буду говорить.

— У тебя есть имя?

— Нет, мадам, только серийный номер.

— Давно ты функционируешь?

— Двадцать девять лет, мадам?

— Есть в группе такие, кто функционирует дольше?

— Нет, мадам, поэтому говорю я, а не другие.

— Сколько роботов в этом поместье?

— Точной цифры я не знаю, мадам.

— Примерно.

— Тысяч десять, мадам.

— Среди них есть функционирующие более двух столетий?

— Среди сельскохозяйственных роботов есть несколько таких, мадам.

— А среди домашних?

— Нет, мадам. Хозяева предпочитают новые модели.

Глэдия кивнула и повернулась к Дэниелу.

— Это имеет смысл. Так было и в мое время.

Она снова повернулась к роботу:

— Кому принадлежит это имение?

— Это имение Заберлова, мадам.

— Давно оно принадлежит семье Заберлова?

— Дольше, чем я функционирую, мадам. Я не знаю, насколько дольше, но информацию можно получить.

— Кому оно принадлежало до Заберлова?

— Не знаю, мадам, но информацию можно получить.

— Ты когда-нибудь слышал о семье Дельмар?

— Нет, мадам.

Глэдия повернулась к Дэниелу и печально сказала:

— Я пыталась вести робота, как сделал бы это Илайдж, но, похоже, не умею делать правильно.

— Наоборот, леди Глэдия, — серьезно сказал Дэниел. — Мне кажется, что в имении нет роботов, знавших вас, кроме нескольких сельскохозяйственных. Вы знали кого-нибудь из рабочих роботов в свое время?

— Нет.

Глэдия покачала головой.

— Я никогда не видела их даже издали.

— Тогда ясно, что вас здесь не узнают.

— Точно. Бедняга Диджи напрасно гонял нас. Если он на что-то надеялся, то ничего не вышло.

— Знать правду всегда полезно, мадам, Нет ли других пунктов, о которых вы могли бы получить информацию?

— Да, минутку…

Она задумалась, а затем тихо сказала:

— Странное дело, с этим роботом я говорила с солярианским акцентом, а с тобой так не говорю.

— Ничего удивительного, леди Глэдия. Роботы говорят с таким же акцентом, потому что они солярианские. Это вернуло вас в дни вашей юности, и вы машинально заговорили, как в те времена. Но вы сразу же стали собой, когда повернулись ко мне, потому что я часть вашего теперешнего мира.

Глэдия медленно улыбнулась:

— Твои рассуждения все больше напоминают человеческие, Дэниел.

Она снова повернулась к роботам и ощутила покой окружения. Небо было почти безоблачным, шумели листья под легким ветром, жужжали насекомые, где-то крикнула птица, но не было никаких человеческих звуков. Вокруг, возможно, было много роботов, но они работали молча. Не было того изобилия человеческих голосов, к которому она привыкла — сначала с трудом — на Авроре. Но теперь, вернувшись на Солярию, она нашла удивительное спокойствие. „Не так уж плохо на Солярии“, — подумала она.

— Где ваши хозяева? — спросила она робота с некоторым нажимом в голосе.

— Они ушли, мадам, — спокойно ответил робот.

— Куда?

— Не знаю, мадам. Они мне не сказали.

— А другие знают?

Общее молчание.

— Кто-нибудь в имении знает?

— Я не знаю никого, кто знает, мадам.

— Хозяева взяли с собой роботов?

— Да, мадам.

— А почему вы остались?

— Делать работу, мадам.

— Но вы стоите и ничего не делаете.

— Мы охраняем имение от прибывших, мадам.

— Вроде меня?

— Да, мадам.

— Но вы здесь ничего не делаете. Почему?

— Мы наблюдаем, мадам. У нас нет иных приказов.

— Вы сообщаете о ваших наблюдениях?

— Да, мадам.

— Кому?

— Надзирателю, мадам.

— Где надзиратель?

— В доме, мадам.

— Ага.

Глэдия повернулась и быстро пошла обратно к Д. Ж. Дэниел пошел за ней.

— Ну? — спросил Д.Ж.

Он держал оружие наготове, но спрятал его в кобуру, когда она вернулась.

— Ничего. Ни один робот меня не знает, и ни один, я уверена, не знает, куда ушли соляриане. Но роботы рапортуют надзирателю.

— Какому надзирателю?

— На Авроре и на других Внешних Мирах в больших имениях с множеством роботов бывает надзиратель, человек, чьи обязанности — организовывать и направлять группы рабочих в поля, в рудники и на промышленные предприятия.

— Значит, здесь остались соляриане?

— Солярия — исключение. Соотношение роботов и людей всегда было так высоко, что не было принято выделять мужчину или женщину надзирать за роботами. Эту работу выполнял специально запрограммированный робот.

— Значит, в доме есть робот, более передовой, чем этот, и его можно с пользой допросить.

— Возможно, но я не уверена, что попытка войти в дом безопасна.

— Это же только робот! — ядовито заметил Д.Ж.

— Дом может быть минирован.

— Это поле тоже может быть минированным.

— Лучше бы, — сказала Глэдия, — послать одного из роботов в дом сказать надзирателю, что люди желают говорить с ним.

— Не требуется, — сказал Д.Ж. — Это, по-видимому, уже сделано. Надзиратель появился, и это не робот и не „он“. Я вижу женщину.

Глэдия ошеломленно обернулась. К ним шла высокая, хорошо сложенная и очень привлекательная женщина. Даже на расстоянии нельзя было сомневаться насчет ее пола.

Д.Ж. широко улыбнулся. Он весь как бы подтянулся, выпрямился и отвел плечи назад. Одна рука гладила бороду, словно удостоверяясь, что она гладкая и мягкая. Глэдия неодобрительно посмотрела на него и сказала:

— Это не солярианка.

— Откуда вы знаете?

— Ни одна солярианка не позволит себе так свободно показываться другим людям в действительности, а не по видео.

— Я знаю разницу, мадам. Но вы же позволили мне видеть вас.

— Я два столетия прожила на Авроре. И то я осталась достаточно солярианкой, чтобы не появиться перед людьми в таком виде.

— Ей есть что показать, мадам. Я бы сказал, что она выше меня и прекрасна как вечерняя заря.

Надзирательница остановилась метрах в двадцати от них, и роботы разошлись в стороны, чтобы никто не стоял между женщиной и тройкой с корабля.

— За два столетия обычаи могли измениться.

— Нет ничего основательнее, чем неприязнь соляриан к контактам с людьми, — резко сказала Глэдия. — Это не могло измениться за какие-то два столетия.

Она снова вернулась к солярианскому выговору.

— А я думаю, вы недооцениваете социальную пластичность. Но солярианка она или нет, она космонитка, и, если здесь есть другие такие же, я готов к мирному сосуществованию.