Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный

И в наших отношениях с Кати было что-то подобное.

Что-то грозное, подвижное, загадочное, полное сил рождения и способное ранить или убить. Она два года работала моим секретарем до того, как мы познакомились и поженились. Невысокая, темноволосая девушка, которая любила яркие платья, а также кормить крошками птиц. У нее были маленькие красивые руки. Я нанял ее через агентство на Маале. Во времена моей молодости люди были довольны, если брали на работу сообразительную девушку, умевшую печатать, стенографировать и вести переписку. Но в наши более сложные и напряженные дни я взял ее на работу по совету моего агентства, поскольку она имела степень доктора по теории и практике секретарской деятельности Маальского института. Боже! Первый год все шло вверх тормашками. Она перепутала весь мой личный архив, и переписка шла с опозданием на пол года. Потом я, за солидную цену, заказал машинку образца XX века, научил ее стенографии, и она превратилась в прекрасную прилежную выпускницу колледжа со специализацией по ведению дел. Дела вернулись в свое нормальное русло, и я думаю, что мы были единственными людьми, которые могли разобрать каракули Грегга, что имело свою ценность для секретности и рождало что-то общее между нами. Но она была ярким маленьким языком пламени, а я — мокрым одеялом, и в течение первого года я частенько доводил ее до слез. Потом я уже не мог без нее работать и понял, что дело не только в том, что она хорошая секретарша. Мы поженились и счастливо прожили шесть лет, шесть с половиной. Фактически. Она погибла в пожаре при катастрофе в космопорте Майами, когда ехала встречать меня. У нас было два сына, один еще жив. И с тех пор огонь преследовал меня, так или иначе, все годы. Вода всегда была моим другом.

Хотя я чувствую больше расположения к воде, чем к огню, все мои миры рождены, как первым так и вторым. Кокитус, Новая Индиана, Святой Мартин, Бунинград, Мерсия, Иллирия и остальные — все они появились на свет в процессе расплавления, охлаждения, испарения и омовения. Вот я шел сквозь леса Иллирии — мир, который был задуман как парк, курорт — вся Иллирия, которую купил враг, идущий рядом со мной. Исчезли люди, которым предназначался этот мир: отдыхающие, туристы, — все те, кто верил еще в деревья и гладь озер, и в горы с их тропами. Они исчезли отсюда, и деревья, среди которых я шел, были согнуты, стволы их скрючены узлами, озеро, к которому мы направлялись, было замутнено. Земля эта стонала от ран и огня, кровь ее вытекала из горы, поднимающейся перед нами. Огонь, как всегда поджидал меня. Над головой висели низкие тучи, из их серой белизны сыпался посланный огнем пепел, бесконечный поток приглашений на погребение. Иллирия понравилась бы Кати, если бы она увидела ее в другое время и в другом месте. Одна мысль о ее присутствии здесь и сейчас, когда карнавалом управлял Шендон, вызывала у меня тошноту. Продвигаясь все дальше вперед, я тихонько слал проклятия. Вот и все, что я думаю об алхимии.

Мы брели примерно с час, и Грин Грин начал жаловаться, что у него болит плечо и что он вообще устал. Я сказал, что горячо сочувствую ему, но только пока пусть он продолжает свой путь. Этого ему наверное хватило, потому что он сразу затих. Еще через час я позволил ему передохнуть, а сам залез на дерево и разведал, что лежит впереди. Мы приближались к цели, и скоро местность должна была перейти в главный склон холма. Вся дальнейшая дорога будет идти по спуску. День посветлел, насколько это позволяли тучи, и туман почти полностью исчез. Стало гораздо теплее. Пока я карабкался по дереву, по мне текли струйки пота, а на каждой ветке я поднимал облако пепла и пыли. Несколько раз я чихнул, глаза у меня запорошились и заслезились.

Над верхушками дальних деревьев я уже видел верхнюю часть острова. Слева от него и немного сзади я видел дымящийся конус свежевыросшего вулкана. Я с чувством выругался и спустился вниз.

До берега Ахерона мы добрались через два часа.

В маслянистой воде моего озера отражались языки пламени, и ничего больше. Лава и раскаленные камни жутко шипели, попадая в воду. Глядя на останки своего творения, я чувствовал себя грязным, потным и липким. Маленькие ленивые мысли соответствовали маленьким ленивым волнам, которые выбрасывали на берег полосы пены и пемзовые осколки. По всему озеру целые плавучие острова подобной грязи медленно плыли в направлении берега. На мелководье белела брюхом мертвая рыба, и в воздухе пахло тухлыми яйцами. Я сел на камень и закурил сигарету, рассматривая пейзаж.

В миле от берега, посреди озера, находился мой Остров Мертвых. Он не изменился — все такой же мрачный и неподвижный, словно тень без хозяина. Я наклонился и кончиками пальцев попробовал воду. Она была довольно горячей. За островом к востоку виднелся свет. Там как будто светился конус еще одного вулкана, но поменьше.

— Я выбрался на берег в четверти мили к западу отсюда, — сообщил Грин Грин.

Я кивнул и продолжал смотреть. Было еще рано, и я решил позволить себе передышку, чтобы рассчитать свои шансы. Под южной стороной острова — той, которая была обращена к нам, лежала узкая полоска песчаного пляжа. Тут же была небольшая бухта в двести футов в поперечнике. От бухты вверх шла естественного вида извилистая тропинка, выводившая к высоким острым пикам верхушки.

— Как ты думаешь, где он сейчас? — обратился я к Грин Грину.

— Примерно в двух третях от подножия, в домике-шале. Там у меня была лаборатория. Я расширил многие пещеры в стене за ним.

Сам собой напрашивался при этом единственный путь — брать остров с лицевой стороны, потому что все остальные не имели побережья у подножья и отвесно поднимались прямо из воды.

Единственный, но не совсем.

Я сомневался, что Грин Грин, Шендон или еще кто-нибудь знал, что и по северной стене можно было взобраться вверх. На вид она была неприступной — так я ее и задумал, — но на самом деле все было не так уж и плохо. Я всегда любил устраивать запасной выход наравне с парадным подъездом. Если мы пойдем этим путем, то придется взбираться на самый верх и с тыла спускаться к шале.

Я решил, что так и сделаю. И еще я решил, что буду держать при себе этот план до последней минуты. В конце концов, Грин Грин был телепатом, и вся история, которую он мне выложил, вполне могла быть кучей навоза. Я-то это хорошо понимал. Шендон и он вполне могли играть на одной стороне, и даже никакого Шендона могло и не быть. Я не верил Грин Грину ни на ломаный цент, хотя уже не имелось в природе центов, да еще ломаных.

— Двинули, — буркнул я, поднимаясь и бросая сигарету в мой бывший Ахерон, ныне сточную канаву. — Покажи, где ты оставил лодку.

Мы двинулись по берегу влево, к тому месту, где, как он помнил, была им вытащена на берег лодка. Только на месте ее не оказалось.