Максим Бондарчук - Фируз (СИ)

— Ты не рассказывал мне об этом. — Хаммонд подозрительно покосился на старика, который в этот момент смотрел в другую сторону. — Не говорил, что у тебя есть свои люди наверху.

— Я много чего тебе не говорил, друг мой, и иногда мне кажется, лучше бы я умолчал и о том многом, о чем ты знаешь сейчас.

Наступило молчание. Очень неловкое и напряженное. В воздухе почувствовалась агрессия. Давно ее здесь не было. Как предвестник большого сражения, ее оттенок витал в этом спертом запахе, где смешалось все: от щедрости и до жадности, от любви и до неприкрытой ненависти. Абсолютно все.

— Ты должен выступить перед ними.

— Должен? — Отец повернул голову и прямо посмотрел на тощего старика, чье лицо, несмотря на бледность и худобу, начало наливаться кровью. — Все, что я был должен и чем обязан своим детям, я выполнил уже очень давно. Я дал им веру и повел за собой. Не спорю — Путь оказался длиннее, чем мне казалось раньше, но суть этого странствия нисколько не поменялась. Посмотри на них, — старик опять встал и подошел к окну, где в этом время началась небольшая процессия. Люди толпились, подходили ближе друг к другу, обменивались рукопожатиями и радостными улыбками. Наступал момент, когда каждый из них просил прощения. Старый праздник, унаследованный еще с Земли, был тем связующим веществом, что не давал людям распасться, накопить зло и раствориться в нем, оставляя место для пустоты.

— Они просят прощения, — прошептал Отец, глядя на столпившихся людей, — Как когда-то я учил их. Разве это не прекрасно?

Девушка встала со своего места — старик не стал препятствовать и просто проводил ее взглядом. Ее глаза горели. Любопытство одолевало ее. Как маленький ребенок, впервые увидевший радугу, она с таким же удивительным стремлением и жаждой поглощала каждую деталь этого древнего праздника, где не было места злу, где каждый пытался вернуть к себе расположение другого и простить ему все, чем когда-то он смог обидеть.

— Они просят прощения — сказала Силана, прильнув к запотевшему стеклу.

— Да, и они получают его.

— В этом нет ничего удивительного, дочь моя! — Хаммонд громко заговорил. Он сделал это специально, чтобы отвлечь этих двоих и притянуть внимание на себя, — Разве удивительно то, что люди хотят быть прощеными? Нет, это врожденное свойство каждого из нас и не надо возводить в степень то, что люди приобретают еще с рождения. Никто из тех, кто стоит там внизу не знает, откуда это пошло, не знает истинного смысла всего этого действа, они просто делают то, чему ты их научил. Неосознанно, как роботы, которые лишены души и делают ровно столько, сколько заложено в них программой. Алгоритмы! Никакого разума.

Но девушка не слышала его. Все ее внимание было прикованы к этим людям. Дети, старики, женщины и мужчины подходили друг к другу, кланялись, выпрямляя руки вперед и прося прощения. Силана не слышала слов, видела лишь губы, по движениям которых старалась угадать, о чем говорят эти разные, но в чем-то похожие один на одного люди.

Затем все закончилось. Последний крик пожилого мужчины, стоявшего выше всех на импровизированном помосте, возвестил об окончании праздника.

Худенькая девушка смотрела и не хотела уходить. Всего несколько минут изменили в ней больше, чем она могла ожидать от такого простого действа.

В чем его сила? — задала она себе вопрос и не смогла ответить. Не мог этого сделать и ее тощий отец. Вопросы плодились в ее голове. Появлялись даже тогда, когда она специально ограждалась от них, пытаясь возвести невидимую стену в своем мозгу. Но все напрасно. Был лишь один человек, который мог дать ответы и он стоял рядом. Сгорбленный, почти потерявший человеческий облик, он был тем кладезем знаний и ответов, что так редко попадались ей в жизни.

— Расскажи мне о нем.

— Нет! — чуть не взорвался Хаммонд. — Я не позволю тебе этого!

— Почему? — девушка тихо спросила и повернулась лицом к своему отцу. — Ты же сам говорил, что мое право как человека состоит именно в том, чтобы самой выбирать на какие вопросы я хочу узнать ответы. И вот теперь ты отказываешься от своих слов?

Старик замолчал. Он понял, что стал заложником собственных обещаний, данных когда-то своей дочери на совершеннолетие. Теперь она вправе сама распоряжаться своей жизнью, но лишь до того момента, пока не поддастся ереси.

Хаммонд побежденно склонил голову и отвел гневный взгляд в сторону.

В этот момент в разговор вступил молодой парень. Его фигура вздрогнула от просьбы девушки, а взгляд то и дело перескакивал с Хаммонда на Отца.

— Ты всерьез хочешь этого? — спросил он, пытаясь одернуть ее за рукав длинного платья.

— Да, таково мое желание. Ты ведь тоже обещал, что не будешь препятствовать моим стремлениям.

— Да, но…

— Нет никаких «но», я приняла решение и если ты не хочешь согласиться со мной, то и жить с тобой я не буду.

Эти слова очень сильно задели молодого парня. Брак с дочерью такого человека как Хаммонд был чуть ли не главным событием в его жизни. Несложно было догадаться, что после этого он мог получить все, чего был когда-то лишен, находясь среди той черни, которая сновала на самых нижних этажах этого огромного корабля и никогда не поднималась наверх. Они рождались в кромешной тьме и в ней же умирали. Нет, такой шанс он упустить не мог.

— Я хочу узнать это как можно скорее. Все, до последней детали. Хочу перенять твои знания и получить совет на все мои вопросы, которые скопились за многие годы.

Отец медленно повернулся к ней.

Она удивительна — подумал он и померил взглядом худенькую девушку . Почти такая же, как и Хаммонд в молодости. Стремления знать все, но знания — это оружие, которое может убить своего владельца.

— Ты получишь ответы… очень скоро.

Отец развернулся и направился к выходу.

— Почему не сейчас?! — Силана догнала его и схватила за край одежды своими тоненькими пальчиками.

— Хотеть всего и сразу может сыграть с тобой злую шутку, дитя мое. Ты просто не поймешь настоящую цену полученной информации. От простого к сложному, от малого к большому. Знания не появляются просто так — они копятся, всю жизнь. Что есть огромная дюна, если не совокупность множества песчинок? Они складываются, ложатся одна на одну, формируя природное чудо. Так и знания, они выстраиваются в нашем разуме, как кирпичи, и только от нас самих зависит каким будет это здание.

Однако девушка не сдавалась. Она буквально штурмовала сгорбленного старика своими вопросами. В этих горящих и голодных до знаний глазах он видел его. Того самого человека, который был ее отцом и, поддавшись искушению, превратился в чудовище.

— Расскажи мне!

Она чуть не кричала, а из глаз внезапно полились слезы. Это тронуло старика. Так давно он не видел подобного на лицах людей, что впервые за многие годы дал волю возникшей жалости.