Виктор Суханов - Мини-футбол на Маросейке

«Газеты надо читать, и читать внимательно», — усмехался он про себя.

Он действительно всегда внимательно читал газеты. Настолько внимательно, что начал с весны 1941 года систематически накапливать продукты. Постепенно создавал большие запасы того, что не портится: постного масла, консервов, риса, гречки, манки, пшена, макарон, сахара, шоколада, меда, чая, портвейна, водки. Доставал все самого лучшего качества — это было нетрудно, поскольку в Ленинграде он заведовал продовольственным магазином…

Яков понимал, что война вот-вот начнется, но никогда не думал, что она дойдет до Питера. Он ожидал больших затруднений с продуктами, но ему и в голову не приходило, что будет блокада и голод. 22 июня 1941 года он привез в укромное место, на всякий случай, еще одну солидную партию продуктов, а заодно запас керосина, мыла, спичек, свечей. Он никогда и никого не впускал в свою просторную комнату в коммунальной квартире, так как боялся, что могут обнаружить его продовольственный склад. Все же часть продовольствия хранилась у него на окраине города. Там, в деревянном домике на тихой зеленой улочке, он снял перед войной у знакомой доброй старушки комнату, в которой поставил чемоданы и ящики с непортящимся продовольствием.

Старушку, хозяйку дома, он немного подкармливал, чтобы, не дай бог, не померла, — нельзя же было лишиться такого удобного места для хранения продуктов и ценностей. Золото и ювелирные изделия он зарывал в землю в подполе.

Однажды Якову дали адрес старого одинокого ученого, у которого имелась коллекция золотых монет. Прихватив с собой три банки сгущенки, пачку манки, сахару, чая, несколько сухарей и бутылку с керосином, он отправился в названную ему квартиру. Дверь оказалась незапертой. Высохший старик лежал на кровати в холодной комнате, и поначалу Якову подумалось, что хозяин умер. Но тот вдруг открыл глаза и внимательно посмотрел на нежданного гостя.

Яков не стал ничего объяснять. Он прошел на кухню, вскипятил воду, напоил старика крепким чаем со сгущенным молоком и сухарями. Потом сказал без обиняков:

— Я оставлю вам продукты, но взамен подарите мне вашу коллекцию монет.

Еле шевеля губами, старик ответил:

— Берите, мне она уже не нужна. Постарайтесь только не разделять монеты. После войны любой музей заплатит вам за нее большие деньги.

«И этот тоже! — мысленно поморщился Яков. — Почти умер, а думает о том, что будет после войны! Значит, верит, что мы победим…»

Яков усмехнулся, поймав себя на слове «мы»… Старику он вежливо сказал, что учтет его пожелание. Хозяин квартиры протянул руку к старинному буфету.

— На нижней полке портфель, — чуть слышно прошептал он. — Рукописи из него выньте, оставьте, а золото берите…

Яков открыл портфель. В одном отделении был толстый альбом-кляссер, специально для хранения монет, и в нем — золотые разных стран. В другом — две общие тетради. Открыв первую, он прочитал: «Я полагаю, что сад — это неба частица, где правят боги: ведь травам дано самую смерть победить».

Яков оглянулся на старика, тот лежал в забытьи.

«Тебе уже никакие травы не помогут», — подумал Яков и, прихватив портфель со всем его содержимым, вышел.

Дома он достал купленный когда-то иностранный «Каталог наиболее популярных монет мира» и стал разбирать свою добычу. На первой странице кляссера был вставлен английский пятифунтовик с изображением святого Георга, побеждающего дракона. 1911 год. В каталоге против этой монеты стояло слово «редкая».

Яков одобрительно почмокал губами: редкая — это хорошо. На следующей странице — две французские монеты: полустертая сорокафранковая времен Первой Империи и хорошо сохранившаяся двадцатифранковая с профилем Наполеона III. На третьей странице — сразу десять двадцатифранковых золотых с галльским петухом. Далее следовали две итальянские монеты 1912 года — в 100 и в 50 лир. Яков полистал кляссер. Бюст египетского короля Фуада на золотой монете в 100 пиастров. Дата чеканки — 1922 год. Монета выглядела совсем новенькой. Хищная птица на пятидесятипесовой мексиканской монете. Профили датских королей Фредерика VIII и Христиана X на золотых кронах. Больше всего было немецких монет по десять и двадцать марок конца XIX века и времен царствования Вильгельма II, а также бельгийских двадцатифранковиков Альберта I. Несколько золотых не были описаны в каталоге.

Монет оказалось ровно сто. Яков разложил коллекцию на столе и долго любовался ею. Потом взялся за тетради. В первой, насколько удалось ему разобрать, были дневники путешествий по восточным странам — Китаю, Тибету, Индии. Яков отложил тетрадь и раскрыл наугад вторую.

«Некоторые лечат зубную боль довольно странным способом, — прочитал он, — натирают чесноком внутреннюю сторону запястья. Потом, мелко накрошив чеснок, плотно прибинтовывают его к пульсу руки. Когда зубная боль ощущается на правой стороне, чеснок привязывают к пульсу левой руки, и наоборот».

Неужели помогает? Яков перевернул страницу.

«В странах Среднего Востока, — прочитал он далее, — практикуют удивительное лечение ангины. Берут большую лягушку и подносят ее ко рту больного, которого заставляют дышать прямо на земноводное. Больному почти сразу становится лучше. Такое лечение применяют, когда заболевший не может есть, пить и даже говорить. Минут через десять — пятнадцать лягушку отпускают. Утверждают, что она после этого умирает, а больной полностью выздоравливает. Лечение лягушкой широко распространено среди знахарей в Персии».

Интересно было бы узнать, каких лягушек или жаб они используют? Ведь кожа некоторых жаб очень ядовита. Может, этот яд убивает микробов ангины? Или же все это — сплошное шарлатанство?

Яков продолжал листать тетрадь. В одном месте наверху страницы крупными буквами было написано: «Жуд-Ши». Ниже пояснялось, что «Жуд-Ши» — врачебная наука Тибета, но родилась она в Индии во времена самой глубокой древности. «В тибетских преданиях, — читал Яков, — сообщается, что Божество. Сертуб научило небожителя Самбо-Лха ста тысячам способов лечения. Кроме того, заботясь о благе человечества, Сертуб передал тайны лечения своему сыну Нюрбе, а тот — двум врачам. Врачи, в свою очередь, научили искусству лечить больных бога Йндру. У Индры было семь учеников: Всезнающий, Лучезарный, Весьма Лучезарный, Родившийся из конечностей, Победитель всех, кроме небожителей, Подающий милости и Странствующий. Все они были известны под именем семи мудрецов небесного пространства, или семи риши. Позднее небесные риши передали тайны врачевания восьми земным риши, отсюда и пошла тибетская медицина».

— Глупости! — проворчал Яков, но стал читать далее.

Одно место его особенно заинтересовало. Раздел назывался «Жуд-Ши о пищевых веществах».