Макс Ливнев - Мустанг и Чика. Черновик.

Через полчаса, основательно перевернув все вверх тормашками в кабинете, подельники грустно пожали плечами. Отступать Панок не собирался, информация слилась надежная. Он вытащил нож и подступился к сидящему с довольным лицом директору.

— Щас ты сам мне нычки свои покажешь, иначе пальцы удлиню, а потом укорочу.

Он вставил нож между нежными пальчиками жертвы и сделал движение к ладони. Брыль взвизгнул и попытался вырваться, оттолкнув держащего его Панка, тот в ответ саданул пациента пепельницей по голове. Попал в висок. Товарищ Брыль молча повалился на пол.

— Панок, зачем было мочить? — укоризненно заметил один из его подручных.

— Вывел из себя, паскуда. Глянь, подох он, чтоли?

— Жмурик.

— Ладно. Хрен с ним, затираем отпечатки и сваливаем.

Банда незамеченной прошла по внутренним помещениям кафе к заднему выходу. На вечерних улицах поселка было малолюдно. Никто не обратил внимание на группу молодых людей, одетых, как работяги, спешащих скорее всего с поздней работы под ласковый бочок к своим женам. Стройцеховский газик ожидал компанию на окраине поселка. Призрак проследил за бандитами до их обычного места пребывания в задних помещениях котельной. Там они приняли на грудь по стакану портвейна и разошлись по своим квартирам.

Благодарю дедка и ухожу со связи. Фух, ну и дела! Панок перешел уголовный «рубикон» — стал убийцей. Зверь, вкусивший крови, опасней стократно. Теперь ему ничто не помешает спровадить меня с этого света навсегда.

Странные чувства меня охватили. Странные и мерзкие. Наверное, так чувствовали себя воины, покидающие поле боя и оставляющие своих товарищей на верную гибель. Пытаюсь оправдаться перед собой терминальными пятнами и волей случая — не помогает. Сидящий рядом Вовка с испуганной моськой тормошит меня:

— Ты почему такой бледный?

Не отвечаю ему и выбираюсь по проходу в заднюю часть автобуса. Вовка понятливо остается на месте, хоть и поглядывает озабоченно в мою сторону. Здесь перевозились хоккейные реквизиты, всякие полезные вещи, тут лежала чья-то гитара. Без всякой мысли беру ее в руки и сажусь на свободное от вещей сиденье. Ребята впереди по-прежнему поглощены музоном с ресторанного концерта, хором напевают. А мне нужно… Просто не знаю, что мне нужно! Напиться бы до рвоты наизнанку. Как же мне плохо!

Подобрал мелодию и тихо с подвыванием запел:

…

А вот я уже в Элизиуме! Мой хранитель стоит передо мной без облика совсем. Брезгует в моем виде быть, стервь! Я ему рычу прямо в мутное лицо:

…

Выныриваю из забытья. Ощущение в горле, будто я орал. Пацаны сбежались и обступили меня, смотря удивленно-испуганными глазами.

— Паш, с тобой все в порядке? — беспокоится Жека.

— Ух, ты! Какая клевая песня! — восторженно высказывается Леха.

— Это Высоцкий, — с трудом проталкиваю через спазмирующее горло слова.

Странно, я не должен был тут промахнуться. Песня написана еще в 1972 году. Хоть какие-либо записи должны были быть и распространяться. Вон, как фарца зверствует. По виду даже у блатных было понятно, что слышат это в первый раз и от всего произошедшего в невероятном шоке. Знать бы, что я творил тут на автомате. Обнаглевший Леха жалостливо просит исполнить песню еще раз, терпеливо перенося мой злобный взгляд. Остальные тоже подключаются к упрашиванию. Хриплю им:

— Идите вы все в собачью задницу.

И откидываюсь на спинку, делая вид, что хочу поспать. Постояли, помялись и расселись неподалеку. Наверное, подумали, что я вдруг снова подорвусь и запою какой-нибудь крутяк. Ну прямо, как дети, честное слово. Блин, а кто же они? Вот я дуб!

Не знаю, помогла ли мне эта песня, или нет. Решил пустить развитие событий на самотек. Сам не буду специально лезть под перо Панка. Но если будет суждено не разойтись с ним, то так тому и быть. А было бы круто увидеться с Владимиром Семеновичем, пожать его руку, предостеречь от использования наркосодержащих лекарств. Пожил бы он еще лет двадцать-тридцать, меньше бы возникло грязи в нашем отечестве. С Визбором Лизок обещала познакомить, да и с «машинистами» интересно будет потусоваться. Если же Панок меня уконтропупит, то нужно постараться найти носителя-подростка в середине нулевых. Встречусь с Лорой раньше себя бывшего и уворую ее. Вдруг этот случай поможет другому мне прожить долго, хоть и менее счастливо.

Перед глазами вдруг всплыли сначала Лейсан, потом Юлия. Лиза — нежный душевный человечек, но не такая красивая, как Юлия. Какое-то притяжение у нее есть, но надо помнить, что она занята серьезным соперником. И это не Лешуков. Хотя, подозреваю, что ради красивой композиции она может поломать себе карьеру и остаться со мной. Юля, та еще терра инкогнита для меня, «черный ящик». Но, мне достаточно осознавать ее оглушающую красоту как сияние звезды. Боюсь, что с каждым днем я все больше буду погружаться в зону ее притяжения, не желая этому сопротивляться.

Бррр, надо отвлечься. Если буду думать о Юле, то не могу решиться на переход.

Внезапно перед моими глазами возник Чика таким, каким я его разглядывал в зеркале в первый день моей новой жизни. Я же так ничего и не придумал насчет него. Есть вариант с клинической смертью, когда я смогу перейти, а тело носителя с Чикой внутри врачи просто спасут. Шансы крайне малые, почти нулевые. С хранителем обсуждать этот вопрос бессмысленно. Он настроен резко отрицательно к моему желанию уйти отсюда.

Очнулся от тяжелых размышлений, когда Икарус рассекал по праздничной Москве. Тренера, ехавшие впереди нас в сашином жигуленке, уже растворились где-то в колбасных кущах. Может быть, причина тренерского эскейпа вовсе не в колбасе. У Шумилова с этим в магазинах было «все пучком». А, фиг с ними! Пусть творят, что хотят. Ребята сидели по своим местам и подремывали. А за окном проплывала февральская столица. Снега этой зимой выпало мало, и асфальт тротуаров был весь открыт. Люди в скромных, но вполне красивых и даже элегантных одеждах прогуливались по разукрашеными красными флагами и плакатами улицам. Заметно много строилось многоэтажек в «спальных» районах. Высокие одинаковые дома молочными зубами торчали в новых микрорайонах. Красивые своей геометрической законченностью, но какие-то скучные, равнодушные. Человеку, особенно начинающему, нужна среда с эмоциями. Лучше хорошими, но можно и злыми иногда. Не все же сладким насыщаться, можно и слипание одной важной дырочки заиметь.