Игорь Гетманский - Цена бессмертия (сборник)

— Это не ответ, — отрезал президент. — Что вы можете сказать еще?

Я почувствовал, как земля уходит из–под ног.

— Осмотрите Рута, — выдал я последнее, что мог сказать, — и вы убедитесь в правоте моих слов.

— Он врет, — не сводя с меня черных маленьких репьев, сказал человечек — «колючка». И, повернувшись к президенту, что–то шепнул и многозначительно посмотрел на него. Дэйв кивнул. Человечек щелкнул пальцами, и один из телохранителей, этакий платяной шкаф в костюме–тройке, готовно шагнул к нему. Человечек мотнул головой в мою сторону, и шкаф направился ко мне.

Ну, вот и все, подумал я. Разговор закончен. Сейчас этот бугай отведет меня в маленькую глухую комнатку без кондиционера и поставит на пол миску с баландой. И я буду сидеть взаперти, пока эти знатоки физики не разберутся в начинке Рута. Но — пусть, я сделал самое важное, посеял в них сомнения, они не успокоятся, пока не проведут проверки моего «вранья», а через пару часов выпустят меня на волю.

И президент должен будет сдержать свое слово.

Бугай подходил ко мне не торопясь. Я успел полюбоваться на то, как диковинно его могучие воротниковые мышцы вздымают над основанием шеи ткань безупречно белой сорочки. И как мощная шея без малейшего намека на переход врастает в затылок. Я понимающе улыбнулся ему, и тут без всякого замаха он всадил свой огромный мясистый кулак в мою грудь.

То, что я ощутил, было даже похуже удара лазерного разряда в бронежилет, что я получил на Рамзесе–2. В груди как будто разорвался пушечный снаряд, мне показалось, что я мгновенно рассыпался на мелкие воющие от боли кусочки, а освобожденная от тела душа устремилась прочь от ухмыляющейся рожи моего обидчика. Но это только казалось. На самом деле я отлетел на три шага, рухнул на ковер и перекатился через голову. Наверно, я выглядел нелепо — слепо вставая на четвереньки, с курткой, задранной на голову, но я не думал о впечатлении, которое произвожу на зрителей. Я не мог думать ни о чем. А спешил встать на ноги до того, как громила в костюмной тройке подойдет ко мне, чтобы нанести следующий удар.

Я поднялся как раз в тот момент, когда он приблизился на расстояние вытянутой руки. Его гладкая бычья морда качалась в метре от моего лица, как боксерская груша. Я удивился этой качке, потому что не сразу сообразил, что просто все плывет у меня перед глазами. А понял это только тогда, когда увидел с двух сторон от его переносицы не по одной глубоко посаженной под лобную кость тусклой пуговице, а по две.

Я сфокусировал взгляд и от этого закачался сам — как пьяный. Сейчас опять ударит, дебил, подумал я. И, чтобы этого не произошло, ударил первым.

Громила даже не изменил выражения пуговиц на морде. Он ленивым движением перехватил мой слабый кулак и, выкрутив его и заставив меня согнуться, нанес три страшных удара под ложечку.

Внутренности мои содрогнулись и лопнули. Колени подогнулись. Но шкаф не дал мне упасть, а взял за горло, слегка приподнял и мощным толчком отшвырнул к стене. Я пролетел пару метров, ударился об стену спиной и затылком и, считая черные звезды в глазах, сполз на пол и завалился на бок. Сквозь штормовой шум в черепной коробке прорвался голос Арчибальда Дэйва:

— Он будет бить вас, Рочерс, до тех пор, пока вы не расскажете об истинной причине вашего прилета.

«Скоты! — гудело в голове. — Никакие вы не корсары — это для вас слишком красивое слово, вы просто скоты! И никогда у вас не будет ни империи, ни нормальной жизни. Потому что вы — крупный рогатый скот… Быдло… Как вот этот дебил, который опять надвигается на меня!»

Я засучил ногами по полу, чтобы подняться, и вдруг почувствовал, что в кармане брюк под моим бедром перекатывается какой–то узкий цилиндрический предмет. «Авторучка?» — машинально осведомился я сам у себя. «Нет, — был ответ из ниоткуда. — Это антигравитатор».

Антигравитатор, который дал мне Томпсон! Как же я забыл о нем! Ведь столько времени с ним забавлялся, пока летел к этой долбаной планете!

«Скорей применяй, идиот!» — закричал во мне противный и испуганный голос. «А то!» — прокряхтел я в ответ и, готовясь встать, набрал в легкие побольше воздуха.

Я резко поднялся на ноги — откуда только силы взялись! — и первым делом бегом отковылял в сторону и немного вперед: удаляясь одновременно и от стены, и от наступающего противника. И, когда громила с грацией слона развернулся и шагнул ко мне, сунул руку в карман, зажал в кулаке заветный цилиндрик и осторожно, хорошо натренированным движением опустил палец на торцевой сенсор.

Тяжесть мгновенно испарилась из моего бедного избитого тела. Стало легко дышать. И тогда я легонько оттолкнулся левой ногой от пола.

Я взвился в воздух под небольшим углом к вертикали, чтобы, завершив атаку, опуститься на пол за спиной противника. Как раз в этот момент бугай, размеренно дыша и выпятив необъятную грудь, подходил ко мне, разминая кулачищи ударами друг о друга. И, естественно, не сумел пустить их в ход. Я немного не рассчитал траектории полета и поэтому влетел коленями прямо в его лоснящуюся самодовольную рожу. Удар был достаточно силен, потому что бугай пошатнулся. Но, естественно, я взлетал не для того, чтобы он просто поцеловал мои коленки. Продвинувшись еще немного вверх, я изо всех сил всадил в его низкий мясистый лоб носок ботинка.

Это было уже кое–что. Громилу зашатало всерьез, зато я потерял инерцию толчка и стал медленно опускаться на пол. И, чтобы не выдать секрета моей неожиданной прыгучести, убрал палец с сенсора и с грохотом каблуков о паркет встал на ноги. Я знал, что мой полет выглядел со стороны как мастерский — и чрезвычайно изощренный! — прыжок борца кунг–фу. Поддерживая иллюзию зрителей, я завизжал как резаный: «Ки–я–а–а!»

Бугай задрожал крупной дрожью и отскочил назад, от греха подальше. В принципе, он был вполне боеспособен, но кровь из рассеченного лба залила ему глаза, и он хотел выгадать время, чтобы привести себя в порядок. Но ошибся. Когда он отпрыгнул, поспешно отирая лицо рукавом, то расставил свои толстые ноги так широко, что на моем месте было бы просто стыдно не заехать ему ногой в пах. Что я и сделал. Причем с таким наслаждением, что от избытка чувств пришлось еще раз выкрикнуть боевой клич китайских мастеров.

— Кья–а–а! — заорал я, глядя, как шкаф, забыв о кровавой косметике на воловьей морде, с разинутым ртом оседает на пол. Мне стало его даже немножко жалко. И, чтобы избавить врага от мучений, я подтянул колено к груди, а потом со страшной силой выбросил ступню вперед и засадил каблуком ботинка прямо в откляченную нижнюю челюсть бедняги–дебила.

По–моему, у древних китайцев этот удар назывался «майя–гири». Но я бы назвал его «антигравитатор–плюс».