Денис Грушевский - Добро с кулаками

И снова гул аплодисментов пронёсся эхом по всем столам. Круговой уже начал привыкать к тому, что по малейшему поводу все с радостью, что есть силы, лупили в ладоши. Профессор немного растерялся, но тут на помощь пришёл сосед слева. Он наклонился и шепнул профессору, что делать, после чего Круговой поднялся на своём месте с чашей в руке, почтительно раскланялся во все стороны и заговорил:

— Для меня большая честь познакомиться с таким народом, как вы! Огромное спасибо за гостеприимство! Верю, что когда-нибудь наши культуры встретятся и просто уверен, что это будет самый светлый день в истории человечества. Пусть данный великолепный пир начнется. Ваше здоровье! Выпивайте, как следует, да закусывайте покрепче! — профессор вытянул руку с чашей вперёд, и тут бабахнули сотни фейерверков прямо под самым куполом. Крыша замка на миг разъехалась. Это были редкостной красоты салюты: огнём и разноцветными искрами они изображали движущихся животных и птиц, а также различных неизвестных профессору персонажей. Как только грохот затих, вся толпа разом закричала: Браво! Восхитительно! Ура!

Круговой опустился на своё кресло и уже собирался пригубить для вида из своей чаши, как на этот раз уже сидевший справа карелянин вежливо сказал:

— Не бойтесь профессор! Зная, что вы вот уже столько лет в полной завязке, организаторы сего мероприятия единогласно пошли вам на встречу. На балу нет ни единой промилле этилового спирта. Смело пейте! У вас в чаше, как и в вон тех замечательных бочках, чистейшая структурированная вода. Сама Есея, сестра верховного правителя, следила за тем, как составлялись молекулы в кластерах и поверьте мне, лучшей живой водицы вам навряд ли где-нибудь удастся отведать. Разве что у самого создателя в гостях, и, кстати, обратите внимание — на каждой из бочек воды на всех известных языках вселенной написано всего два, но зато каких мощных и гигантских по размаху слова — это, конечно же, любовь и благодарность. Очень рекомендую вам профессор у себя дома применять данный прием. В накладе не останетесь.

— Покорнейше благодарю, — ответил профессор, сделав несколько глотков живительной влаги, — и попрошу от меня лично передать слова благодарности Есее, сестре верховного правителя.

— Ну, а как же! Всенепременно дражайший светило науки и борец за справедливость! Самолично завтра же в обеденный перерыв передам огромное количество слов благодарности. Представляю, как засветится её лицо от счастья. Сегодня, к сожалению, не смогу. Видите ли, Есея немного занята. Понесла своего домашнего любимца чупакабру к ветеринару. Захворал что-то животом, бедняга.

— Вы не могли бы, извиняюсь, называть меня как-нибудь по-простому? К примеру, Владимир Иванович. А то я немного начинаю смущаться. Ведь по сути ничего знаменательного я ещё пока не сделал, — вежливо попросил Круговой.

— Как вам будет угодно, Владимир Иванович, всё для вас. И кстати, насчёт того, что ничего знаменательного пока не выдали, так это вздор, батенька. Выдали, ещё как выдали, просто вы пока ещё этого не знаете, — тут карелянин загадочно подмигнул профессору.

Тем временем пир набирал обороты. Повсюду происходило оживление. Все до одного набросились на диковинные яства. Очень часто вверх поднимались кубки с водой и произносились различные тосты. В воздухе весела атмосфера праздника и радости. Неожиданно к столу, за которым Владимир Иванович только-только под давлением сотрапезников, вознамерился попробовать некий диковинный салат, подошёл уже известный Круговому карелянин Главный, как про себя нарёк его профессор. Он попросил сидящего справа от профессора карелянина поменяться с ним местами, а тот в свою очередь совсем не стал возражать, спокойно уступив место.

— Разрази меня гром, да это опять вы профессор! Уж думал, более и не свидимся, да видно боги за что-то меня возлюбили, — проговорил радостно Главный и протянул приветственно руку-лопату. — Ну как дела? Что-нибудь вспомнили? Вижу, вижу, что нет! Да и ладно, ну его к бесу, это смутное прошлое. Будем жить сегодняшним днём, однако, что это за пир — на весь мир, да без бутылочки хорошего вина…А профессор? — И Главный снова оттопырил край ворота своего комбинезона, отчего на свет снова появилось горлышко бутылки, спрятанной за пазухой. Главный лукаво — выжидательно уставился на Кругового.

— Нет, нет! Спасибо за предложение. У меня в голове какое-то дежавю, но тут я опять пас. Вы, кажется, начальник порядка пятого сектора, я прав?

— Третьего, драгоценный профессор, третьего, и не начальник, а эдил. Начальником меня попросту обругали, но в остальном абсолютная истина. А так, как данный пир протекает именно в секторе за номером три, а вовсе не пять, то вся ответственность за порядок на пиру ложиться на мои измученные тяжёлой службой плечи. Кажется, я уже сообщал вам дорогой гость, о своей почти феноменальной интуиции, благодаря которой, я, кстати, и отыскал вас в тот самый момент, когда вы одиноко стояли непонятно где и зачем, не зная, что и делать. Так вот, эта самая интуиция, лучше бы её и не было честное слово, с самого начала пира, шептала мне на ухо: иди, мол, к гостю поближе — безобразие назревает, поторопись.

Проговорил всё это Главный, а сам плавно скатился со своего кресла на пол, так что за столом осталась видной лишь его голова.

— Вы как хотите, а я всё-таки вмажу, но только исключительно веселья для, а вовсе не пьянки ради, как могут подумать некоторые не совсем светлые головы. Прошу вас, только, никому не слова дорогой гость и всё будет отлично, — Главный наклонился ещё немного, так чтобы полностью скрыться под столом и в два глотка опустошил содержимое своей бутылки.

Неожиданно по залу прогремел удар колокола. Все оживились и вместе с тем прервали употребление пищи. Главный мгновенно подскочил и вернулся в кресло. Что-то определённо назревало. Сперва один, а затем и несколько голосов, поначалу немного робко, но по мере прибавления, всё сильнее и сильнее начали выкрикивать лишь одно слово: Преступника! Преступника! Давай Преступника!

Вскоре к этим голосам присоединился и Главный, да и почти весь стол профессора. Наконец, в зал вошли трое. Сразу было заметно, что двое из этих троих ведут под руки третьего. Вид у третьего был печальный, но не испуганный. Меж тем, складывалось впечатление, что ему очень стыдно, а потому он шёл с вжатой в плечи, низко опущенной головой.

— Пускай вас не вводит в заблуждение его смиренный и покорный вид, профессор, — начал нашёптывать Главный Владимиру Ивановичу на ухо. — О, это ещё тот фрукт! Скажу вам по секрету: его уже не в первый раз выводят в подобном качестве. Правда он настолько виртуозно умеет выдавить слезу. Отобразить на своём лице раскаяние. Обвинить во всём обстоятельства, да и вообще всё и всех кроме самого себя, что почти всегда бывает, прощён и любое злодеяние сходит ему с рук. Посмотрим, что привело его сегодня. Каждый раз это незабываемое зрелище, ну словно, например, спектакль в Муз комедии.