Наталья Никитина - Полтора килограмма

вела беседу о собственных секретах в кулинарии.

Когда с кроликом было покончено, и чай был допит, я довольно выдохнул, ослабив ремень брюк.

Встал из-за стола и поцеловал руку смущенной Даниэле:

– Сударыня, обед был безупречен! Я вынужден откланяться. Дом мне очень понравился и не

исключено, что заеду еще раз, чтобы рассмотреть его получше.

– Будем рады увидеть вас снова, – вежливо отозвалась растроганная женщина.

Мы с Патриком направились к выходу. Винчи поплелся следом. Даниэла осталась в столовой убирать

посуду со стола.

В холле идущий впереди Патрик резко остановился и обернулся ко мне.

– Я знаю, кто вы, – голос Патрика дрожал. Его худые руки нервно пришли в движение.

Я понимал, что выкручиваться и лгать этим глазам не смогу! Возможно, поведение Винчи выдало

меня, а может, интуиция старика была настолько сильна, что никакие слова не убедят его в обратном. Я

попятился, отступая к двери. Как ни пытался, я не мог отвести взгляд от влажного блеска его глаз:

– Вам показалось. Я впервые в этих местах, – сглотнув боль, едва слышно произнес я и поспешно

вышел из дома.

Тень от листвы нервно дрожала на залитых солнцем аллеях. Ее дрожь, казалось, передавалась и мне.

Меня знобило, словно в приступе горячки. Я закрыл за собой тяжелые стальные ворота и быстрым шагом

шел к мотоциклу. Вдруг тишину разрезал собачий вопль! Это плакал Винчи.

Лишь надевая шлем, я решился посмотреть на дверь дома. У входа стоял сгорбленный Патрик, рядом,

вцепившись двумя руками в его предплечье, – Даниэла. Слезы, застилающие глаза, не позволили

рассмотреть выражение их лиц. У закрытых ворот неистовствовал Винчи. Он рыдал, как дитя, вгрызаясь в

железо ограды. Я завел мотоцикл и погнал прочь! Рев заглушил плач животного, но я его продолжал

слышать, он возникал ниоткуда в моей голове, в моих ушах, в моем сердце! Я опять бросал его, своего

верного друга! Боль в груди не давала дышать. Обжигающие слезы размывали очертания дороги.

Дома закончились, и теперь по бокам от дороги тянулись песчаные белые дюны. Я остановился,

заглушил мотор и пошел к океану. Там, наконец, я дал волю чувствам. Упав на колени, я рыдал, я выл, я

скрипел зубами, я ненавидел себя! Сбежал, как лжец, как трус, от этих трех Душ, которые были моей семьей

114

долгие годы, которые, как никто, любят меня!

Без сил я рухнул навзничь и, прижавшись щекой к прогретому солнцем песку, немигающим взглядом

уставился на синеву волны то подбирающуюся к лицу, то убегающую обратно в океан. Я слушал ее шелест, и

в нем улавливалось слово: «Лжец!» Волна словно подкрадывалась поближе, чтобы обозвать меня, и тут же

убегала. Так обычно поступают дети. Это повторялось снова и снова. Я был уже готов вернуться в дом,

опуститься на колени перед теми, кому причинил боль. Но разум всегда владел моими чувствами. Я

перевернулся на спину и, игнорируя насмешки волн, уставился в небо, напоминающее сегодня застиранную

линялую тряпку голубого цвета. Постепенно эмоции отступили, и здравый смысл возобладал.

Я сбросил, словно крошки со стола, остатки сомнений. Я поступил правильно! Джим на днях заберет

Винчи к себе. А Патрик и Даниэла… Сейчас я ничего не могу изменить, надо просто принять эту ситуацию. Я

поднялся, стряхнул с одежды песок и пошел к мотоциклу.

Остаток дня то и дело вспоминал визит домой. Каждое сказанное там слово, каждый взгляд, алтарь,

пес – всё это не давало покоя до глубокого вечера. Настроение было ужасное, я даже ни строчки не

отправил Кэрол. Чувство вины давило на плечи, и это было мерзко.

Наступило утро нового дня.

Это был день рождения Тима. Сегодня мне предстояло познакомиться с ним и, что немаловажно,

стать его близким другом. На меньшее я был не согласен! Тим лицезрел меня пару раз в Скайпе, но моя

физиономия его ничуть не заинтересовала, и он обычно отправлялся дальше по своим делам.

В подарок я приобрел самый дорогой автомобиль из предложенных вариантов. Да, на

первоначальном этапе я был готов банально купить любовь мальчика. Что делать?! Такова

действительность! Но в дальнейшем всё будет иначе. Мне очень хотелось в это верить.

Я заказал доставку автомобиля на адрес Джима к назначенному часу и решил еще пройтись по

магазину. Прогуливаясь вдоль рядов стеллажей с игрушками, я поймал себя на мысли, что если бы мне в

детстве подарили электронного робота или айпад, я бы тронулся умом от счастья! Что я видел? Деревянного

коня, пирамиду и самодельное ружье, из которого чуть не казнил нашего кота. Когда рос Джим, было уже

совсем иное поколение игрушек: я покупал ему грузовики, экскаваторы, и они мне казались диковинными.

Когда росла Джесика, появились первые электронные игры, тетрис, всевозможные Барби. Сейчас я сам,

словно дитя малое, вертел в руках изящных трансформеров, восхищаясь высокотехничной работой

производителя.

Я вернулся в номер, тщательно побрился, причесался, облачился в новую белую футболку без каких-

либо принтов и классические синие, со следами легкой потертости, джинсы, кстати тоже новые. Кожаный

жилет, солнцезащитные очки, белые кроссовки – и в зеркале я увидел мальчика-плейбоя, смазливого до

тошноты. Растрепав волосы, я оценил отражение еще раз, стало гораздо лучше. М-да, надо было небритость

оставить, все же я байкер, а не банковский клерк. Хотя это же детский день рождения, и еще я должен был

сегодня познакомиться с Натали, а ее расположение было крайне важно для меня.

Выпивать сегодня я не планировал, поэтому поехал на байке. Дорога до Глостера заняла чуть менее

тридцати минут. Растущие на обочине деревья сливались в сплошную темную полосу. Сердце стучало, как

хронометр. Ох, как же я волновался! Как же мне хотелось, чтобы, как раньше, при виде меня Анжелика

кинулась навстречу и я поднял ее на руки, а она своими тоненькими ручонками обвила мою шею, чтоб мы

ушли от всех и она доверяла мне свои секреты. Но на сегодняшний день я для нее дядя Алекс – друг отца и

не более. Это дает лишь право на вежливое общение и любопытные взгляды со стороны Анжелики.

Малышке пришлось объяснить, почему дядю Дэна, которого она видела по Скайпу с повязкой на

голове, потом папа вдруг стал называть Алексом. Джим рассказал ей о потере памяти, о том, что врачи дали

своему пациенту имя Дэн, потому что человек должен иметь какое-то имя. А позже удалось установить

настоящую личность дяди Алекса. И теперь его уже никто не зовет именем Дэн.

Вдали показались белые буквы на зеленом поле указателя «Глостер». Дом Джима располагался

недалеко от пристани. Он, как и я, обожал океан во всех его проявлениях, будь то шторм или бриз. Деревья