Наталья Никитина - Полтора килограмма

что я успел увидеть, прежде чем прильнул к ее губам, – это радостно и удивленно распахнутые огромные

глаза.

Я прикрыл свои веки и полетел!

Полет получился долгий и нежный поначалу и страстный, ускоряющийся в финале. Мы пульсировали

страстью! И остановились, когда зашкаливающий адреналин стал требовать от организмов несколько

больше кислорода, чем мы давали ему. Тяжело и часто дыша, мы стояли обнявшись и смотрели на гаснущий

вечер, плавно перетекающий в массачусетскую ночь. Сквозь ткань одежды слышал отчетливый стук ее

сердца. Висок Кэрол касался моей небритой щеки.

– Может, ко мне? – неожиданно предложила она чуть охрипшим голосом.

И я вдруг испугался! Я же запланировал на сегодня лишь поцелуй! Взволнованный, словно мальчишка

перед потерей невинности, я медлил с ответом.

Затянувшаяся пауза заставила Кэрол слегка отстраниться. Чтобы заглянуть в мои глаза, она

вопросительно приподняла одну бровь.

– Поехали, – как можно небрежней кивнул я.

Что же еще я мог ответить? Я же не идиот!

Мы оседлали железного коня, и я рванул с места, заставив Кэрол счастливо взвизгнуть. Опустившийся

сумрак надежно скрывал мою счастливую улыбку, которую никак не удавалось унять! Я еду к ней домой!

Сегодня мы займемся любовью! Я самый счастливый человек на Земле!

Девушка прижималась всё крепче и крепче, и в какой-то момент я почувствовал ее руки на животе

под жилетом, ладони, словно потеряв покой, метались по моему телу, заставляя мышцы сокращаться от

пронизывающих возбуждением выбросов адреналина. Это были словно удары тока, только разряды несли в

себе не боль, а сладостное возбуждение. Эта плутовка уже играла моим ремнем на брюках! Я понял, что

взорвусь еще до того, как прибудем в Уинтроп, и решительно повернул руль в сторону пустынного пляжа,

раскинувшегося в пятистах метрах от дороги.

Как только заглушил мотор и поставил байк на подножку, я резко перекинул ногу через сиденье и

оказался сидящим на водительском месте, но уже лицом к Кэрол. Мы слились в поцелуе. Ее нежные руки,

еще по дороге расстегнувшие мой кожаный жилет, требовательно сорвали его и бросили на песок. Я, в свою

очередь, опустил молнию ее туники до нижнего предела и, оголив одну грудь, принялся ласкать ее губами.

Девушка, откинувшись назад, практически лежала на багажнике, изгибаясь, как кошечка. Через минуту ее

жилет и голубая туника уже обнимали лежащий на песке черный жилет. Не отвлекаясь от груди, я принялся

атаковать бриджи. Девушка услужливо приподняла ягодицы и помогла мне избавить ее от этого

неуместного сейчас предмета одежды. Заодно я стянул с нее и ажурные белые стринги.

Она лежала передо мной такая доступная и желанная! Меня трясло, как в приступе лихорадки. Так,

только не кончай сейчас, Дэн! Не позорься! Какие котировки были на акции сегодня утром? Так, а вчера

утром? Я почувствовал, как таймер секунд, оставшихся до взрыва, отступил назад, давая мне еще время для

действий. И я, благодарный своему организму, подался вперед, изучая каждый сантиметр ее тела губами.

Когда я добился от Кэрол громкого пронзительного оргазма, таймер мне шепнул: «Ну, теперь твоя

очередь, парень!» И парень пошел знакомиться!

К дому мы подъехали уже за полночь.

Окна темнели на фоне белеющего фасада дома, освещенного луной и уличным фонарем. Кэрол еще

на пляже рассказала, что живет с мамой. Поэтому мы осторожно, чтобы не разбудить ее, поднялись на

123

второй этаж в спальню девушки.

Глупо хихикая и без конца прикасаясь друг к другу губами, разделись и отправились в примыкающую

к спальне ванную комнату. Там, закрывшись в душевой кабинке, мы снова дали волю страстям.

Затем, проголодавшись, спустились на кухню и уничтожили несколько сэндвичей, наспех

приготовленных Кэрол.

Уснули лишь через пару часов, переплетясь ногами и руками, словно змеи. Было так непривычно

слышать мерное дыхание человека, спящего рядом! Я упивался своим счастьем! Такими простыми, но уже

давно позабытыми чувствами и прикосновениями. Одиночество проросло в меня своими корнями, я

позволил ему это и уже не искал перемен! Но теперь всё будет иначе! Очень хотелось в это верить!

Было позднее утро.

Я проснулся первый. После съеденных всухомятку сэндвичей нестерпимо хотелось пить. Кэрол

разметалась на краю кровати. Ее рот был приоткрыт, и два передних зуба белели под верхней губой. Без

косметики она казалась даже чуть младше своего возраста, которого, впрочем, я не знал. А спрашивать об

этом было не в моих правилах. В любом случае я был лет на шестьдесят старше, и более точная цифра меня

не интересовала.

Осмотрелся по сторонам. Стены цвета кофе с молоком, двуспальная кровать с белым резным

изголовьем. По бокам – две белые тумбочки, над ними – два бра. Напротив на стене – плазма, рядом —

белый шкаф и огромное зеркало в белой раме на стене. В свете ночника я ничего не успел рассмотреть. Я

вообще ничего не видел вокруг себя этой ночью, только Кэрол! Она одна стояла перед глазами!

Я с нежностью поправил на ней одеяло. Натянул на голое тело джинсы и отправился вниз раздобыть

воды.

На кухне у окна стояла женщина с кофейной чашкой в руке. Она задумчиво смотрела на океан. Возле

ее ног вертелся маленький белый шпиц. Собака заметила чужака первая и, сверкая черными бусинками

глаз, с грозным визгливым лаем бросилась ко мне. Женщина обернулась. Я мысленно отметил, что она

очень походит на актрису Мишель Пфайффер: те же широко расставленные миндалевидные глаза,

небрежная стрижка на белокурых волнистых волосах, аккуратный, чуть вздернутый носик. Отсутствие

макияжа ей даже шло. Солнечные лучи через окно создавали контровый свет, и это придавало ее силуэту

какую-то легкость, невесомость, если не сказать прозрачность. Стройная, в белой мужской рубашке на

несколько размеров больше ее хрупкого тела. Длинные рукава подвернуты до локтя, серые легинсы,

открывающие загорелые щиколотки, босые ноги.

– Доброе утро, – кашлянув от неловкости, произнес я.

– Привет, – по-свойски бросила дама, осторожно двигаясь в мою сторону, чтоб не расплескать кофе.

– Зося, ко мне!

Собака послушно замолчала, виляя белым колечком хвоста. Женщина подошла на расстояние

вытянутой руки и, не поднимая глаз на мое лицо, принялась пристально, с нездоровым интересом в глазах

рассматривать мой оголенный торс. Она обошла вокруг три раза, а затем панибратски пощупала грудь и

руки.

Я замер. Кэрол вроде не говорила, что ее мамаша не в себе. Она явно не замечала моего смущения,

лишь отступила метра на два и, приложив ладонь к губам, о чем-то сосредоточенно думала. Затем, словно