Наталья Никитина - Полтора килограмма

каждое мое слово.

– Еще до начала Второй мировой войны он начал спасать тех, кому угрожал концлагерь, – с

воодушевлением продолжил я свое повествование. – С его помощью из Австрии бежали десятки человек.

Он так раздражал гестапо, что Гиммлер лично попросил Германа унять младшего брата. Альберт был

толковым инженером, и Герман отправил его в Чехию на заводы «Skoda». Но там Альберт нанес Третьему

рейху еще больший вред. Он присоединился к Сопротивлению, отбирал для работы на заводах из

концлагерей заключенных и помогал им бежать. Счет спасенных людей шел на сотни. После войны Альберт

Геринг был арестован американцами: никто не верил, что родной брат рейхсмаршала может быть

достойным человеком. Он сидел в тюрьме. Представленный им список спасенных пылился в архиве:

проверить его не сочли нужным. Позже заключенного передали Чехословакии, решив, что если Альберт

работал на их заводах, то пусть они и разбираются. К этому времени в Чехословакии объявились те, кого он

вытащил из концлагерей. И его наконец освободили. Умер Альберт одиноким, забытым всеми и

разочаровавшимся в людях.

– Алекс! Да это же просто находка! Я обязательно сделаю фильм об этом человеке! – воскликнула

Кэрол, схватив блокнот и поспешно делая в нем какие-то записи.

– М-да, совесть людей бывает так эластична, а память коротка, – грустно резюмировала

услышанное Милена.

– Рад, что сумел пробудить в вас интерес к этому достойному уважения человеку.

На следующий день, сразу после завтрака, Кэрол отправилась на студию, а мы с Миленой поднялись в

мастерскую. Женщина с решимостью окунулась в работу. Она, как и в прошлый раз, стиснув губы, злилась на

себя. Иногда, резко бросив лепку, подходила к открытому окну и молча смотрела вдаль. Я старался не

подавать признаков жизни, позволяя себе лишь тихо присесть на корточки, давая таким образом затекшим

ногам отдохнуть. Женщина резко поворачивалась и, быстрым шагом пересекая мастерскую, возвращалась к

скульптуре. Я тут же занимал нужную позу и замирал. Сегодня молчание продлилось час и сорок пять минут.

127

Лишь по истечении этого времени Милена вдруг расслабилась и налила воды себе и мне.

Вспомнил, как Кэрол в свой первый визит ко мне домой, рассматривая в гостиной картины Тулуз-

Лотрека, обмолвилась, что это любимый художник ее мамы.

– Милена, хотите угадаю, кто ваш любимый художник?

– Ну, попробуй, – усмехнулась женщина.

– Тулуз-Лотрек!

– Каролина рассказала?

– Да, – разочарованный ее скорой догадкой, подтвердил я. – Признаться, я полагал, что это будет

кто-то из маринистов, ведь большая часть ваших полотен – это пейзажи преимущественно морские.

– Просто мне дано видеть мир глазами Лотрека. Его картины не рассчитаны на то, чтобы ими

любовались, не рассчитаны на какой-то эстетический эффект, но они притягивают взгляд… Начинаешь

всматриваться в лица людей, пытаешься угадать, кто они, какие у них судьбы и характеры; это картины-

головоломки. В них практически нет статичных поз. Это своего рода тоска по движениям, в которых сам

Лотрек был ограничен из-за болезни.

– Абсолютно согласен, – с жаром вступил в разговор я. – Лотрек был очень хорошим психологом:

он видел не лицо, а личность! Не писал внешность, не искал красоту, он старался прочувствовать характер,

найти в человеке внутреннее – Душу. В его картинах почти нет красивых людей, но зато персонажи всегда

свободны от требований этикета, они написаны в естественных позах, без расчета произвести эффект или

понравиться.

– А чьи работы особенно нравятся тебе?

– Айвазовского!

– Правда? И как называется его самое большое полотно? – решила поэкзаменовать меня женщина.

– «Среди волн»! – радостно отозвался я.

– И каков размер этого шедевра? – не унималась Милена.

– Почти двенадцать квадратных метров.

– Действительно так, – удовлетворенно улыбнулась она.

– Находится эта картина в Крыму.

– И ты наверняка его видел своими глазами?

– Нет, не довелось.

– А я в студенческие годы была в Петербурге в Государственном Русском музее. Полтора часа стояла

перед картиной «Девятый вал». Всё пыталась понять технику написания воды. Она словно уходит вглубь,

слой за слоем. В какой-то момент даже показалось, что я чувствую соленый запах моря.

– Да! Именно! Его картины реалистичны, точны, не то, что у Ван Гога! – воскликнул я.

– Не тронь Ван Гога! – возмутилась Милена. – Он по-своему гениален! Его сгубило чрезмерное

употребление абсента, которое в итоге привело к эпилепсии. И вообще, это некорректное сравнение.

– Согласен.

– Молодой человек, я рада, что вы так тонко чувствуете искусство. Не ожидала, что наша беседа

получится настолько увлекательной. Кто же вы по образованию? Искусствовед?

– Нет, металлург цветных металлов, – сконфуженно ответил я, понимая, что звучит это из моих уст

как-то неуверенно. – Однако мне интересно знать, почему именно Лотрек?

– Потому что он гениален.

– Но существует множество не менее гениальных художников.

Милена задумчиво вытирала руки о тряпку.

– А хотите я скажу, почему именно он?

– Попробуй, – удивленно вскинула бровь женщина.

– Потому что в своих работах он выразил собственные страдания недолюбленного человека,

несостоявшегося лихого наездника и светского волокиты. А вы тот человек, который, как никто другой,

любит и умеет сочувствовать, вы пропускаете чужую боль через себя. Я вчера видел, как вы смотрите канал

«Дискавери»: отворачиваетесь, когда лев настигает свою жертву.

Милена подошла ко мне ближе, чем когда-либо, посмотрела своими красивыми усталыми глазами

прямо в душу и тихо сказала:

– Ты умен не по годам. Пошли обедать.

После обеда мы продолжили работу. Начали как всегда молча. Мне очень хотелось знать, каким был

отец Кэрол, за что его полюбила Милена, понять, какие мужчины ей нравятся. Зачем мне это было нужно? Я

и сам не знаю.

Решил начать издалека.

– Милена, а расскажите, какой Кэрол была в детстве?

Взгляд женщины потеплел. Она слегка улыбнулась:

128

– Кэрол росла сильной и независимой личностью. Она могла дать отпор любому. Я устала зашивать

ее карманы, потому что она в них всегда носила гвоздь, на случай нападения хулиганов. Она делала успехи в

гимнастике, на соревнованиях всегда занимала призовые места. Известие о переезде в Америку упало как

снег на голову. Мы были абсолютно не готовы к этому, но было глупо отказываться от заманчивых

перспектив.

– Не жалеете?

– Нет, нисколько.

– Но если бы вы не переехали, то, возможно, отец Кэрол не ушел бы из семьи.