Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

— Молотов с Ворошиловым, говоришь? А почему тогда ружьё оказалось в Польше, на аукционе?— срезал генерал.

— Трудно сказать,— ответил Алексей, лихорадочно придумывая версию поправдоподобней.— В годы перестройки нашу квартиру ограбили, пропало много ценных вещей и с ними, наверное, и исчезло и ружьё. Мне трудно судить, поскольку я был маленьким.

— Маленьким пацанёнком, значит, был…

— Ну да.

— Красиво ты рисуешь… Но вот в чём ты прав, без вопросов,- так это в том, что у маленьких память хорошая. Вот если б были у тебя доказательства посолиднее, чем твоя складная речь,- взял бы я тебя с собой на выходные в Краков.

— А как же “колхоз Кавказ”?— подавив волнение, поинтересовался Алексей. Внезапно вспыхнувшая перспектива не просто избежать отправки домой, но ещё и попасть на территорию индифферентной к нему европейской страны, где он предпримет всё, чтобы сбежать, и откуда десятками, сотнями, тысячами, если будет нужно, различных путей он непременно сумеет добраться до Швейцарии - эта перспектива по-настоящему опьяняла и вселяла силы.

— Подождут на Кавказе до понедельника, их предупредят,— равнодушно бросил генерал.— Эх, поверил бы я тебе - уж больно не хочется мне за польское фуфло кровных сто тыщ отдавать! Только вот, прости, говорённым доказательствам я не верю. Служба не позволяет!

Алексей на секунду задумался, и в этот момент его взгляд упал на установленный на генеральском столе компьютерный монитор.

— Мне кажется - есть доказательства. Вы можете включить компьютер и войти в интернет?

Генерал молча, продолжая подозрительно и одновременно подобострастно заглядывать в глаза Алексею, выполнил просьбу и пустил в своё кресло.

Спустя несколько минут Алексей привлёк его внимание:

— Смотрите, вот сайт одного немецкого историка, который я в своё время разыскал. Этот немец написал о событиях тридцать девятого года монографию. Вот здесь - несколько фото из его книги. На верхнем фото - кабинет заместителя Молотова Потёмкина, видны портрет Сталина и корешки русских книг в шкафу, видите? Человек напротив - германский посол граф Шуленбург, а человек, стоящий слева от Потёмкина - мой прадед, он запечатлён в момент вручения ему Шуленбургом этого самого ружья. На следующем фото, сделанном осенью сорокового - тот же самый человек вместе со своим сыном, то есть с моим дедом, на празднике охотников из клуба “Динамо” в подмосковной Ивантеевке. Весь антураж, одежда и лица, плакаты вдалеке - всё из той эпохи. А в руках у молодого человека - то же самое ружьё. Посмотрите-ка на его лицо повнимательнее, а потом - на меня: мы с ним абсолютно похожи!

— Хм… действительно, а ведь ты не врёшь,— приговаривал вполголоса генерал, всматриваясь в экран.— Внешность обычно совпадает в третьем поколении. Дед, говоришь?

— Ну да.

— Ишь ты… А сам-то ты ружьё хорошо помнишь? Подлинную монограмму сможешь отличить? Ведь ты же маленьким, говоришь, был, когда ружьё у вас умыкнули?

— В детстве память лучше фотоаппарата.

Генерал, не проронив ни звука, отошёл к окну и выкурил две сигареты подряд.

— Всё, решено,— произнёс он, скомкав окурок.— Поедешь со мной в Краков. В десять на аукционе откроют осмотр, так что границу нужно будет пересечь не позже шести утра. В пять тебя разбудят. В воскресенье вернёмся назад. Доверяю я тебе… Не подведёшь?

Алексей искренне и бесхитростно улыбнулся.

— Исключено. Я это ружьё наощупь узнаю!

— Ты не думай, что я такой жадный и боюсь денег потерять,— доброжелательным голосом подытожил генерал.— Плевать мне на эти сто тысяч! Но я не могу даже в мысли допустить, что ляхи меня пропонтуют! Поэтому готов за услугу выполнить любую твою просьбу. За исключением лишь той, чтобы не полететь в Ставрополь. Думай быстро, чего ты хочешь? С Владкой встретиться?

— Не отказался б, но не в этот раз. Вы правы, я бы предпочёл остаться в Польше. Но если это невозможно… тогда освободите этого несчастного Якова! Пусть едет с нами в Краков и там остаётся.

— Идёт,— отрезал генерал.— Тогда будем считать, что мы договорились. Ступай давай, отдыхай. Утром подыму!

Безусловно удовлетворённый новым поворотом судьбы, Алексей отправился в “комнату временного содержания”, где, пообедав, устроился было спать. Однако выспаться не удалось: из-за спины с шумом отворившего дверь охранника возник генерал, скомандовавший: “Збирайся, iдемо до Польщі!”.

Как выяснилось, изменение времени отъезда было связано с тем, что Яков наотрез отказался уезжать в субботу, то есть в “шаббат”, и согласился принять своё освобождение только при условии, что его привезут в Краков в пятницу до захода солнца. Невероятно, но генерал СБУ принял этот религиозный демарш и согласился пойти навстречу. “Да, сильно зацепило его ружьё Геринга, что он изменил своим принципам — подумал Алексей.— Хотя, может быть, и не в ружье дело…”

Спустя полчаса они были на границе, где без очереди прошли украинский контроль и получили в свои загранпаспорта польские штампы. Яков был изумлён и потрясён от столь невероятной встречи с Алексеем. Однако не имея понятия, что своему освобождению он обязан человеку, с которым три с небольшим месяца назад едва не разругался всмерть, всю дорогу до Кракова он надменно молчал и старался глядеть преимущественно в окно со своей стороны.

Надо заметить, что подобное отношение нисколько Алексея не огорчало, поскольку удавшаяся попытка “освобождения” Якова была предпринята им не столько из гуманизма, сколько из желания проверить, сохранён ли его собственный оригинальный загранпаспорт с шенгенской визой, или же фото из него переклеено, как во внутреннем паспорте, в документ Якова.

Успешное прохождение польской границы подтверждало, что с загранпаспортами всё было в порядке.

Субботним утром, оставив Якова в гостинице, генерал привёз Алексея на аукцион, где осматривая выставленные к торгам предметы, тот безошибочно узнал отцовское ружьё с монограммой рейхсмаршала авиации германского Рейха. Удивительно удобное и лёгкое, оно обладало невероятно точным боем, и Алексей, осенью тридцать девятого оказавшийся в первый раз в жизни на охоте под Ивантеевкой, легко подстрелил из него двух уток.

По этому случаю он вспомнил о небольшой царапине на цевье, виной чему было его падение на скользком обрыве Клязьмы. Затёртая в своё время воском, памятная царапина находилась на прежнем месте.

Остальные выставленные для продажи ружья, как и предполагал генерал, являлись неплохо выполненными подделками, за которые мошенники планировали выручить шальные деньги. Подтверждением тому служили два фото из немецкой монографии, сопровождаемые фальшивым комментарием о том, что рейхсмаршал Геринг якобы подарил советским дипломатам не одно, а целых два ружья. Сомнений не оставалось - мошенники намеревались продать за огромные суммы несведущим простакам рядовые “зауэры”, а настоящий раритет выкупить за бесценок.