Сизя Зике - Золото

Я всегда обожал изменять собственное окружение? За эти недели, проведенные в кресле-качалке, пейзаж явно улучшился: все в этой зеленой долине росло самым хаотичным и архаичным макаром, мое же ревностное желание перемен превратило ее в упорядоченную пустыню из камней и грязи. Теперь-то здесь намного чище, и все это напоминает лунный пейзаж; но я собираюсь засеять здесь траву.

Мои ребята не жалуются. У них появилось чувство полнейшей безнаказанности. Они уже вступали в коллизиии с законом, но никогда столь откровенно: здесь им разрешается свободно курить марихуану и иметь всех в заднице. Покорение джунглей, наши стычки с соседями, вечное напряжение все это выработало исключительную коллективную солидарность.

Теперь-то это могучие хлопцы, без всяческих усилий таскающие камни, которых раньше не сдвинули бы с места. Они уже привыкли к выстрелам, дождю, грязи, вечной пахоте - ко всему, кроме динамита. Каждый раз, когда я поджигаю бикфордов шнур, происходит беспорядочное бегство.

Как-то Чиче смастерил для меня имитацию динамитного заряда: кусок деревяшки, завернутый в коричневую бумагу с самым настоящим бикфордовым шнуром. Когда же как-то утром всем было слишком тяжко подниматься, я без предупреждения бросил ее в спальню с подожженным фитилем. Через две секунды в комнате было пусто, кто-то выскочил в окошко, другие, вскарабкавшись на двухэтажные нары, проскочили между стеной и крышей, мало кто вспомнил про двери.

Хорошо еще, что у нас мало тяжелораненых: на счету у нашего генератора уже три рассеченные брови и полный комплект передних зубов, но больше ничего, и слава Богу, потому что аптечки у нас нет. Мигель, пробивший себе ногу ломом, лечился самогоном; довольно частые поначалу приступы малярии мы излечивали аспирином, но потом бросили это грязное дело.

Один только Рамон, братец Барбаса, заслужил более тщательной опеки: когда он забивал гвоздь, стенка треснула, из-за чего бедняге прямо на голову грохнул трехметровый динамик. Рамон полетел вниз с распанаханным черепом, поднялся, выворачивая белки глаз, после чего окончательно потерял сознание. Я приказал уложить его в кровать, посчитав, что он уже не жилец из-за кровоизлияния в мозг, ведь для лечения у нас был один только аспирин. Комментарии, поначалу весьма сочувственные, быстренько перешли в шуточки: по мере того, как Рамон все сильнее бледнел, каждый вспоминал, что был его самым лучшим приятелем и требовал себе его зарплату; Барбас орал громче всех и выиграл, потому что был его братом, остальные тут же начали делать ставки, касающиеся вероятности остаться в живых, а потом и времени смерти.

Это была долгая, бессонная ночь. Никогда до того Рамон не был предметом такого интереса: ежеминутно кто-нибудь приходил узнать о его состоянии; кое-кто вообще утверждал, что он уже умер, и следовало выискивать очень слабенькие признаки жизни. По мере того, как шло время, на беднягу посыпались проклятия проигрывающих; я же следил, чтобы никто не махлевал. На следующий день Рамон проснулся в полдень из-за чего нажил себе массу врагов. Я же дал ему один выходной.

* * *

Во время визита Рональда Рейгана в Коста Рику мы имели удовольствие посещения антитеррористической группы. Мы как раз направлялись к реке, как внезапно пара десятков мусоров в пятнистых комбезах выскочила из зарослей и окружила ранчо. История повторяется, но я заметил, что со времен Серро де Оро произошел значительный прогресс, потому что на сей раз полицейских было в два раза больше.

Напряжение довольно быстро спало, когда до них дошло, что имеют дело всего лишь с безопасным лагерем золотоискателей, их командир объяснил мне причину своего прибытия: использование динамита и преувеличенные россказни обитателей Оса, которые описали нас как лагерь партизан, имеющих в своем распоряжении тяжелое вооружение; слухи об этом добрались до ушей министра безопасности, которого визит Рейгана довел до параноидального состояния.

Офицер рассказывает, что на случай, если первый отряд будет перебит, готовы к взлету забитые солдатами вертолеты.

Впоследствии от Уребы мне довелось выяснить, что по радио обещали широкомасштабную операцию, целью которой была бы ликвидация лагеря террористов; для этого под ружье была поставлена половина всех вооруженных сил на юге страны. Но тут следует заметить, принимая во внимание, насколько усталые, измотанные тасканием тяжелого боевого вооружения прибыли они на место, что в стычке с настоящими партизанами долго они бы не выдержали.

При случае узнаю, что против нас имеется невероятное количество жалоб.

- Мне кажется, что в этом много преувеличения, - говорит мне офицер, - но имеются обвинения в изнасиловании, попытках убийства и воровстве.

- Насилие? Но, кроме Ла Путы я даже и не знаю, кого тут мы могли бы оттрахать по-настоящему!

- Ла Путы?

- Да, дежурной кобылы? Только вот сомневаюсь, чтобы она могла жаловаться. Опять же, она уже совершеннолетняя.

После проверки выясняется, что тип, обвиняющий нас в изнасиловании его собственной жены, даже не был женат... Офицер понимает безосновательность обвинений и до него доходит, что мы всего лишь спокойная компания: я приглашаю весь отряд отужинать и упаиваю их всех самогонкой. На ночь Чиче приглашает их всех в давний складик Барбарохи. С тех пор, как им перестали пользоваться, домик захватили в свое безраздельное владение тысячи блох, так что утром оба десятка мусоров сидит в речке и стирает одежду, их тела все красные от укусов, что дико веселит моих людей. Они ушли, как и пришли, даже не обыскав ранчо.

* * *

Сегодня последний рабочий день. Мы заканчиваем самую трудную часть работы; я по-настоящему доволен результатами, достигнутыми за эти три месяца: чудесный коллектив, удобный лагерь, а прежде всего - многообещающий прииск. Мы добыли семнадцать килограммов золота, работая лопатами и ломами, причем, очистили всего сорок кубометров золотоносной породы: это успех, превосходящий все самые смелые ожидания.

Вместе с введением машин, которое должно произойти очень скоро, я ожидаю намного больших результатов. Hо вместе с тем мне известно, что случиться может всякое, мои сообщники легко могут меня обмануть, но, к сожалению, они мне еще нужны. Будем надеяться, что они пока что не настолько глупы, убивая курицу, несущую золотые яйца. Hо даже и потом, когда все будет организовано получше, мне придется держать ушки на макушке.

Мне жалко, что приходится прерывать работу, но в дни Рождества в этой стране не работает никто. Приходит пора денежных выплат: большинство рабочих знает, что их заработок уменьшился наполовину в результате долгов, взятых ими у компании - это либо карточные долги, либо за те товары, которые Джимми покупал им, когда бывал в городе. К всеобщему изумлению выплачиваю каждому все сто процентов заработанных им денег, а вдобавок еще и премию - это нормально, они все выстояли, и я их всех люблю. За эти три месяца все изменились так, что трудно узнать: Уайт, бывший альфонс, лентяй и вор, работал впервые в жизни; Эдуардо, профессиональный медвежатник, никогда еще так долго не проводил времени на свободе; Чиче, бывший скупщик краденого, сейчас даже не желает смотреть на золото; Рамон, в прошлом сельский плейбой, потерял все передние зубы и половину волос с одного бока на голове; Джимми, бывшего слугу, уважают теперь все рабочие. Барбас Пердун, Кунадо Три Лапы, Мигель Индеец - все они прощаются со мной, обещая после Рождества вернуться. Три месяца тому назад никто о таком не мог бы и подумать. Свои личные вещи они сложили в укромных местечках, сделанных ими в спальне.