Федор Ильин - Долина новой жизни (с илл.)

— Что вы делаете? Оставьте! — закричал Мартини.

Кто-то из подбежавших кинулся на злодея. В него вцепились десятки рук. Он не отбивался, не сопротивлялся, но и не выпускал из своих скрюченных пальцев шею жертвы. Когда, наконец, его оттащили, он стоял среди тесного кольца окружающих, дрожа всем телом; пальцы его рук все еще оставались судорожно сжатыми, глаза, устремленные вперед, ничего не видели. Группа людей обступила распростертое на земле тело.

— Сердце едва бьется, — шепотом сказал кто-то. — Вытащите язык. Давайте делать искусственное дыхание.

Умелые руки делали уже то и другое.

— Это женщина. У нее повреждено горло. Немедленно отправить ее в больницу, — раздалось в темноте чье-то приказание.

Мартини узнал голос доктора Бергера.

— Дорогой, что случилось?

— Видите, этот человек задушил женщину. Здесь это неслыханное преступление. Каковы мотивы, я не знаю.

— Ревность, конечно, ревность, я только что невольно подслушал часть их разговора!

— Весьма возможно. — Они отошли несколько в сторону, и Мартини взял доктора за руку.

— Нечего удивляться, вы разбудили зверя. Вот он, ничем не сдерживаемый, и начинает себя проявлять.

— Мы это предвидели, но что же поделаешь? Надо бороться или с диким зверем, или со слабостью, из-за которой организм не может противостоять болезням.

— Не знаю, что лучше.

Доктор Бергер подхватил своего старого знакомого под руку и потащил к выходу из сада. Навстречу им уже мчался санитарный автомобиль. Любопытные бежали со всех сторон.

— Последние сведения об эпидемии самые неутешительные. Болеют все поголовно. Ямомото и его многочисленные помощники выбиваются из сил. Бактериологическая лаборатория расширена, но беда в том, что прививки очень слабо действуют на организм людей, выращенных в инкубаториях.

Мимо них провели преступника. Он шел, тяжело волоча ноги и громко рыдая. Бешенство прошло, сменившись глубоким отчаянием.

— Кто он? — спросил Бергер у кого-то из проходивших.

— Муки, — ответил тот.

— Муки? Муки! Я его прекрасно знаю, — воскликнул пораженный Мартини. Это хороший электромонтер и очень спокойный и разумный человек.

— Ревность делает человека неузнаваемым, — сказал доктор Бергер. Они попрощались; маленький итальянец отправился домой, полный невеселых размышлений.

Мадам Гаро снова стала бывать у Фишеров. Горькие воспоминания о кратковременном счастье, пережитом ею с Рене Герье, потускнели, она чувствовала себя в этой милой семье так же хорошо, как и прежде.

Фрау Фишер предложила ей обедать у них; она с удовольствием согласилась.

Несмотря на установившуюся близость, Анжелика не доверила супругам Фишерам всего, что произошло у нее с Максом; ее печальное настроение супруги Фишер объясняли тем, что она еще не могла оправиться от горя.

Вскоре разразилась эпидемия, и личные переживания отошли на задний план.

Сегодня погода была неважная, тучи низко висели над землей, то и дело сеял мелкий дождь. Рано стемнело. После обеда не хотелось расходиться. За столом, в ярко освещенной столовой, было уютно и тепло. Дети ушли, Фишер, потягивая сигару и запивая ее глотками янтарного пива, погрузился в созерцательное молчание. Фрау Фишер вязала, перекидываясь с гостьей короткими фразами, касающимися семьи, только что прочтенной книги, домашних дел, эпидемии.

Море треволнений и забот, окружавшие эту виллу на холме, казалось, не нарушило царившего здесь спокойствия.

— Мои дети не боятся этой болезни, их организм справится с нею, а кроме того, Отто обеспокоился вовремя, им всем сделана прививка, — говорила хозяйка.

Кто-то позвонил. Герр Отто встал навстречу пришедшим гостям. Это были Кю и Чери. Первый, не здороваясь, опустился в кресло. Чери продолжал стоять.

— Что с вами, дорогие друзья? Кажется, что-то случилось?

Кю с трудом овладел собой.

— В столице тоже появились заболевания. Болезнь распространяется, несмотря на карантин. Большая часть страны охвачена эпидемией. Сейчас получено распоряжение начать эвакуацию воспитывающихся поколений. Инкубатории подлежат усиленной охране. Если зараза проникнет в них, мы лишимся прироста населения. Это ужасно, ужасно!

— Успокойтесь, дорогой Кю. Благодаря принятым мерам эпидемия не распространяется с той быстротой, которую она развила вначале. Прививки Ямомото все же имеют некоторое действие на организм людей, выращенных в инкубаториях.

— Ужасно высокая смертность теперь несколько снизилась, но поймите, герр Фишер, мы чувствуем себя беззащитными против любого ничтожного заболевания, с которым ваш организм борется весьма успешно. Среди заболевших очень мало иностранцев, а смертных случаев у них не наблюдалось. У нас совсем наоборот. Оттого-то и царит всеобщая растерянность.

— Полная растерянность, упадок сил, руки и голова отказываются служить, — медленно произнес заплетающимся языком Чери.

— Но это, господа, недопустимо, надо чем-нибудь подбодрить себя! Отчего же не пущены в дело внушители? — Говоря это, Фишер смотрел на своих гостей глазами, полными жалости.

— Если бы не внушители, мы не знаем, что было бы.

— Они работают повсюду, день и ночь, — закончил Чери начатую Кю фразу. — Но и внушители перестали оказывать то действие, которое оказывали раньше. Действие их очень кратковременно.

— Употребление всяких раздражителей всегда требует повышения дозы, а это ведет к переутомлению, и тогда средство перестает действовать или действует в обратном направлении, — согласился Фишер.

— Совершенно верно. Внушение веселья и беззаботности не дает нам облегчения. Мы погружаемся все глубже и глубже в тоску и меланхолию.

— Я не удивлюсь, если будут самоубийства, — мрачно добавил Чери.

— Положение серьезное, — задумчиво проговорил Фишер, выпуская изо рта густые клубы сигарного дыма. — Очень серьезное, но неужели вы, самые высокопоставленные люди, не способны взять себя в руки и оказать необходимое воздействие на массу? Вы, именно вы, должны являться примером для нее!

Кю в отчаянии махнул рукой.

— Откуда нам взять эту силу воли, нам, всегда привыкшим жить по указаниям из органов управления страной?

В голосах двух друзей было столько безнадежности, что Фишер понял бесцельность своих советов. Допив до дна громадную кружку пива, он сказал:

— Вся надежда на Макса Куинслея; он человек такой необыкновенной воли, таких знаний, он имеет таких помощников, что вы можете верить: он сделает все, чтобы спасти вас.

Эти слова, казалось, произвели мало впечатления.

Друзья сидели с поникшими головами.

Жалость к этим людям заставляла страдать бедную фрау Фишер; она не могла спокойно выносить чужое несчастье, тем более когда оно разыгрывалось на ее глазах.