Виталий Полищук - У крайней линии

Это были мощные ракеты, способные нести как ядерные заряды, так и обычные. Так вот обычные заряды представляли из себя круглые диаметром чуть менее метра устройства, внутри которых был мощный заряд взрывчатки и тысячи стальных шариков.

Каждая такая боеголовка, взрываясь вблизи самолетов противника, могла уничтожить сразу несколько самолетов. Десятки тысяч стальных шариков при подрыве устройства разлетались во все стороны на сотни метров.

С-200 был в те времена секретным комплексом. Теперь, конечно, на вооружении ПВО России было что-то поновее, но я уверен, что те, шариковые боеголовки, которые я десятки раз буквально держал в руках (я служил в техническом дивизионе, и чуть ли не ежедневно мы снаряжали ракеты и разбирали их снова – учились!) наверняка законсервированы. И я знал, где находилось хранилище!

В 70-х годах, если ехать по великолепному асфальтовому шоссе сообщением Тулун – Братск – Железнодорожный – Едарма, именно недалеко от поселка Едарма, в тайге, в то время было построено громадное подземное хранилище боеприпасов.

Я сам вместе с отделением солдат нашего дивизиона один раз ездил в хранилище Едармы получать боеголовки.

А несколькими месяцами позднее я в городе Томске в аналогичном нашему полку ПВО обучался на месячных курсах офицеров запаса.

Это была смешанная часть – в частности, обучались здесь даже стройбатовцы. И вот там-то я познакомился с одним из них, и как-то в разговоре он упомянул, что несколько месяцев солдаты его подразделения работали в тайге под Едармой.

– Там под землей склад размером с аэродром, – говорил он. – Так и называется – складское помещение длительного хранения.

Ну, тогда я значения его словам не придал, а сейчас припомнил.

Дело в том, что шариковые бомбы, примененные на острове Гимон, для нас были недоступны. Это – новейшая разновидность вооружения, они все строго учтены и охраняются.

Но вот бывший склад, если он сохранился… Вряд ли там такая уж сильная охрана… При нашем-то бардаке!

И я отправился к Майку. Мы вместе сидели перед экранами галакомпов, мы сканировали далекую земную поверхность, поросшую пихтами и елями, сначала в окрестностях Братска, потом двинулись на север.

Не сразу, но мы нашли это хранилище. Забавно, но я не забыл его – по крайней мере, место, где когда-то вместе с другими солдатами получал боеголовки в зеленых деревянных ящиках…

Действительно, хранилище было на месте, но внутрь попасть мы не смогли.

Рядом с подземным складом обычных боеприпасов оказывается, было хранилище ядерных боеголовок. И все наши усилия были бесполезными – в соответствии с программой, информационно-силовое поле не могло действовать там, где были следы радиации.

– Вам придется самому ехать туда, командир! – сказал Майк. – И вывезти заряды подальше от этого места! Тогда я смогу перенести их в любую точку пространства!

Для поездки я выбрал Люка и Пэта – появляться на сибирских просторах китаянке или чернокожему, да еще в столь щекотливой миссии – я посчитал опрометчивым.

И вот мы уже стояли на автотрассе Тулун-Едарма. Перенос был осуществлен ранним утром, так что на совершенно пустом шоссе были лишь мы трое и наш микроавтобус – тот, на котором мы путешествовали по Южносибирску.

Город Братск – особенный город. Когда я служил здесь, то узнал, что он состоит из обособленных друг от друга микрорайонов, между которыми были сопки, поросшие деревьями. Как такового, единого города Братска просто не было…

На вершине одной из таких сопок когда-то находился наш дивизион. И как раз возле этой сопки мы сейчас и стояли на мокром от утренней росы асфальтовом покрытии, ровнехоньком, словно зеркало.

И я решил показать ребятам, где я служил – вспомнить страшно! Аж 35 лет назад…

Каменистая дорога по-прежнему вела вверх на вершину, и наш автобус, переваливаясь из стороны в сторону на колдобинах, медленно двинул вперед.

А вот въездные ворота на территорию дивизиона не сохранились. Впрочем, и самого дивизиона не было. Напоминая ныне охотничью заимку среди деревьев, виднелось лишь сохранившееся караульное помещение – сторожку время почему-то обошло стороной. Внутри нее по-прежнему был лежак, на котором, наверное, еще я отдыхал во время караула, а у окна – столик.

Мы оставили автобус и пошли дальше пешком. На площадке, где были когда-то размещены в углублениях направляющие ракет, было пусто – лишь шесть вытянутых с оплывшими краями ям, поросших травой, напоминали о когда-то стоявших здесь на боевом дежурстве ракетных установках…

Я повел ребят за собой по еле различимой глазом тропинке влево от площадки, прямо вглубь тесно стоявших елей и пихт. Тропинка то почти исчезала, то вновь проявлялась на мягкой, покрытой толстым слоем рыжего цвета опавшей хвои почве. Мы стали спускаться, и я уже заранее предвкушал невероятной красоты зрелище, которым любовался когда-то сам, а теперь, был уверен, будут любоваться мои друзья…

Так и вышло. Между деревьями перед нами заблестела голубая гладь воды, и мы вдруг оказались прямо на берегу Братского моря.

Как раз прямо перед нами из-за острова, который когда-то был такой же сопкой, как та, у подножия которой стояли мы, выглянуло солнце.

На этом острове когда-то стоял еще один наш дивизион. Но дело не в этом.

Поверхность чистейшей воды, которую несла в море река Ангара, как известно, вытекающая из Байкала, пока была темной. Поверхность эта была гладкой, но даже темнота, которая пока еще царила на этой стороне острова, не могла скрыть ощущение огромной толщи и глубины.

Мы все стояли, замерев от восхищения, как когда-то здесь уже стоял я. И по мере того, как солнце поднималось и лучи его проникали сквозь воду, становилось видно далекое дно, поросшее все теми же елями и пихтами. Словно пики, тянулись верхушки мертвых деревьев вверх, и я, как когда-то, отшатнулся и отошел подальше от воды, потому что казалось, что вот сейчас эти верхушки деревьев, словно копья возмездия, вырвутся к свету и пронзят нас.

Когда-то, перегородив Ангару и тем самым искусственно создав Братское море, люди не потрудились вырубить деревья. И они были покрыты водой разлившейся реки и со временем древесина стала мореной.

И так и сохранилась на века. Как доказательство глупости человека, возомнившего себя царем природы и потому уродующего ее по своему желанию… Не считаясь ни с чем!

Наверное, так же думали и Люк с Пэтом. Потому что первоначальное восхищение красотой рассвета сменилось на их лицах выражением отвращения.

Часом позже мы весело катили по гладкому шоссе, и уже во второй половине дня были у сохранившегося поворота на запад, вглубь темного елового леса.