Виталий Полищук - Незримое, или Война в иномирье. Монасюк А. В.: Из хроник жизни – удивительной и многообразной. Книга вторая

Впрочем, Анатолий уже дважды посылал внуку игрушки. Но это все – не то, говорила дочь.

Ей Монасюк сказал более откровенно, открытым текстом – пока он не выполнит важную работу, он приехать не сможет.

В заключение он намекнул дочери, что встретил одного человека…

И был рад тому, как искренне обрадовалась за него дочь.

С Джолианной он встретился при первой возможности. И буквально сразу же потащил ее по ювелирным магазинам.

Он был удивлен тому равнодушию, с каким она смотрела на драгоценности в витринах.

Потом почувствовал – что-то беспокоит ее. Не до блестящих цацек было ей – что-то более важное мучило молодую женщину.

И тогда он прямо спросил ее:

– Что случилось, милая? Я же вижу – что-то мучит тебя.

Но Джолианна, тряхнув головой, лишь отмахнулась от него.

– Все в порядке. Просто у меня на сегодня были другие планы. Я хочу познакомить тебя с моей дочерью, Анни-Лизой.

И потом, я у тебя была в гостях, а ты у меня – нет. Так что приглашаю тебя!

Когда они вышли из магазина, верный Николай сидел за рулем.

Выскочив, он открыл заднюю дверь, усадил под локоток Джолианну, завел машину и они поехали по центральным улицам города, потом, в соответствии с указаниями Джоли, свернули в тихий заросший деревьями переулок, и остановились у многоквартирного дома.

Квартира Джоли была на втором этаже.

Войдя в прихожую, Анатолий остановился на пороге, пока глаза привыкали к полумраку. Джолианна открыла дверь в комнату и сделала приглашающий жест рукой.

Монасюк зашел и остановился.

С дивана встала и сделала шаг ему навстречу девочка-подросток. Со слов Джоли, Анатолий знал, что Анни-Лизе – тринадцать, но выглядела она моложе. Худенькая, угловатая, она, тем не менее, была очень похожа на мать. Такие же темные глаза, густые, правда, коротко остриженные черные, как воронье крыло, волосы.

Своей хрупкостью она почему-то напоминала выпавшего из гнезда птенца, и поэтому вызывала желание защитить, пригреть ее. Анатолий Васильевич не удержался – шагнул навстречу, молча положил руки на хрупкие плечи, а потом прижал девочку к себе. Та уткнулась ему лицом в грудь.

Анатолий замер. Он ощущал не только тепло и доверие, которое передавалось ему, но также и боль, которая толчками шла откуда-то из глубины тела девочки. Монасюк физически чувствовал, как ребенку плохо, он принялся делать то, что пока еще делать ему не приходилось – стал выделять из себя частицы Проматерии и, проникая вглубь Анни-Лизы, гасить ею боль. Он гасил и гасил приступы, а те, что не успевал – забирал, втягивал в себя, и терпел, терпел, терпел…

Он не знал, сколько времени прошло. Ему показалось, что – вечность, но судя по лицу Джолианны, которое он увидел, когда он и девочка разжали объятия и смогли говорить, прошло не более минуты.

– Мама, мне никогда не было так хорошо, – тихим голосом сказала девочка. – И кажется, ничего не болит…

Джолианна подошла к ней, стала перед ней ко колени и обняла ее.

Анатолий молчал. Он понимал – сейчас все слова излишни.

Они ужинали, о чем-то говорили, потом Джоли вышла его проводить к машине.

– Что с ней? – спросил Анатолий.

– Лейкемия, – тихо ответила Джолианна. – Не так давно ей сделали пересадку костного мозга, обещали, что все будет хорошо, но, наверное, донор не совсем подошел – недавно у нее опять началось ухудшение.

И тут Анатолий сделал то, что делают только влюбленные мужчины. По-настоящему влюбленные, потому что сами искренне верят в то, что говорят.

– Джоли, – сказал он, беря ее лицо в свои руки. – Я вылечу ее. А потом, если ты захочешь – я заменю ей отца. Только ты никогда не предавай меня и люби, Джоли! Пожалуйста!..

Он поцеловал ее в губы и, уже садясь в машину, добавил:

– Понимаешь, кажется, именно встречи с тобой я ждал всю свою жизнь!

Монасюк сел в машину, она отъехала, и поэтому он не мог видеть лица Джоли.

Джолианна смотрела ему вслед, а глаза ее были полны боли и слез.

Сегодняшнее утро Монасюка было обычным утром. Это означало, что завтракая у себя, он одновременно выслушивал ежедневный доклад своего секретаря Александра Лихтштейнера.

Вообще придумку иметь человека, который сочетает обязанности секретаря и дворецкого, Монасюк давно признал весьма удачной.

Кто такой есть секретарь? Человек, который в отсутствие патрона как бы замещает его – принимает по телефону, факсу и компьютеру сообщения и фиксирует их, информирует всех о местонахождении хозяина, наличии либо отсутствии у него свободного времени, организует и обеспечивает встречи шефа с нужными людьми и совершает еще массу подобных действий.

А кто такой дворецкий? Фактически – секретарь секретаря. Дворецкий открывает дверь посетителям и фиксирует их прибытие, чтобы потом доложить хозяину, отвечает на звонки телефона из вестибюля и в необходимых случаях информирует сразу же о важных звонках личного секретаря шефа…

Вот и получается, что объединив те и другие обязанности в одном человеке Монасюк сократил управленческую цепочку, убрав из нее как бы лишнее звено…

Нет, платить пришлось, конечно, удвоенную заработную плату, но ведь каждый человек знает, что в делах, если вы убираете посредника, вы обязательно увеличиваете свою выгоду, и так далее, и тому подобное.

Все, о чем сейчас говорилось – вовсе не лишнее. Если добавить к уже сказанному, что на эту должность человек подбирался особенно тщательно, что Лихтштейнеру в полной мере были свойственны характерные для немцев педантичность и добросовестность, да добавить, что его жена была кухаркой Анатолия и сразу после доклада мужа хозяину заходила в кабинет Анатолия, чтобы утвердить меню на день, то стоит ли еще добавлять, что выезжая из дома после встречи с упомянутой супружеской четой Анатолий Васильевич Монасюк был абсолютно спокоен, так как был как бы застрахован от неожиданностей – нужной ему информацией он обладал в полной мере.

Ну, по крайней мере – на предстоящий день.

Анатолий считал также необходимым ежедневно еще до завтрака звонить в Изумрудную долину. Либо Клаузих, либо кто-нибудь из посвященных, обязательно дежурили возле пятой камеры круглые сутки, и должны были сразу же сообщить Монасюку о появлении Анатоля.

Но дни складывались в недели, а двойник не появлялся…

Тем же летом 2007 года Туси Кхрна после периода торжества и восторга вот уже который день испытывал жесточайшее разочарование – где-то на пути распространения его чар возникло препятствие.

Он не знал, действуют ли его черные силы, визжат ли от страха по ночам заколдованные им Бейтс и Сото, нашла ли порча третьего врага?

Его дух дошел до границы, и почувствовал, что появился противник огромной силы. Именно этот противник установил границу и скорее всего, он мешает Туси Кхрна завершить его работу.