Евгений Крипт - Зачем любить людей

Без дальнейших тягостных и ненужных описаний, мы всё-таки добрались до окованных муаровых ворот и я вздохнул от чувства тяжкой горечи. А ещё столько же пилить до машины! Жаль, она как лошадь не отзывается на клички или команды. Незадача то какая. – Ооо, Карна, сто лет не виделись, дорогая! – К моей даме с распростёртыми объятьями подбежала худенькая девушка в роговых очках, брюках и блузе.

Карна не сплоховала, так же заверещав:

– Лени, дорогая мая, рада тебя видеть, крошка. А этой твой муж? Какой урод! И сама ты противная.

В моей интерпретации озвучка прозвучала реалистичнее, а главное не погрешив правдой. На самом деле само собой Карна сказала совсем иное. Кстати, рядом с этой дамочкой, действительно смущённо улыбался молодой парень лет… сложно определить, когда имеешь дело с фьюри.

Их пушистая шелковидная шёрстка здоровски напоминает покрытие плюшевых мишек, да и сами они внешне недалеко от них ушли. Этот такой же: с глазами-бусинками, обстриженными ушами и коротким хвостом, приподнятым над брюками. Своих достоинств в нашем демократическом обществе фьюри не стыдились, а во времена путчей пятидесятых – даже почитали, как знак принадлежности к революционным группам. На этом я прекратил для себя экскурс по истории и пожал волосатую ладонь Коко (нас представили). Карна отвела меня в сторону, сделав страшные глаза:

– Дорогой, давненько я эту глупышку не видела. Мы с Лени в универе были лучшими подругами, но уже не виделись пару лет. Ха-ха, мало того что она нищий бухгалтер в какой-то убогой фирме, так ещё и встречается с волосатым фьюри. – Мне даже на секунду стал неприятен торжествующий смех моей ненаглядной. Одно дело, врать в лицо однокашникам на встречах выпускников, а другое дело лицемерить перед бывшей лучшей подругой. Хотя, с другой стороны, мне то какое дело?

Сославшись на желание приобрести воды в киоске, я мило попрощался с парой и вышел из парка на улицу. Киоски испарились. Только пустынная трасса, с изредка проезжавшими легковушками и парочка желающих остановить машину. Ну и невдалеке виднелась коробка автобусной остановки, где жители и гости ситты молились на пришествие автобуса или маршрутки.

Прислонившись к раскидистому тополю, я полез за сигаретной пачкой и подкурил сигарету, там же её чуть и не выкинув. С переулка, шедшего параллельно той стороне улице где стоял я, газанул служебный автозак и припарковался через мгновение передо мной, подсвечивая в лицо яркостью фар.

Я был достаточно спокоен, зная что что за курение в не общественных местах штрафовать вряд ли будут, тем более рядом со мной стояла урна. А нарушений за мной вроде не числилось. Легавые же рассудили по-своему. Из утробы автомобиля вылетела пара амбалов, ряженных в полную обмундировку при погонах и автоматах на перевязи. Без лишних рассуждений, меня упиравшегося сграбастали под руки и повели к машине.

Заглядывая в суровые высеченные из камня лица я беспомощно спрашивал:

– Какое вы имеете право меня хватать? Вы документы то сначала покажите, а то так дела не делаются…

Слуги закона оставались бесстрастными, и тут я занервничал всерьёз:

– Эй вы, глухие! Я вроде с вами разговариваю! Отпустите меня немедленно!

Таких бедолаг как я они ущемляли ежедневно, поэтому моё тело захватили в клещи, так что я и конечностью пошевелить не мог. А потом последовало открытие зарешёченного кузова и меня кинули головой вперёд.

С десяток секунд глаза привыкали к темноте, а живот – к последствиям падения. Я попробовал встать, но цепкость чьих то рук удержала меня от такого рода действий. Попытки под номерами два и три увенчались аналогичным образом. Ещё и под рёбра ударили ногой. Но скорее для проформы, устрашения…

– Всё, всё, я понял! Отдаюсь в справедливые руки правосудия. – Моего юмора не поняли, но трогать перестали. Я вяло подумал, что всё равно запомнил морды оперативников, чтобы впоследствии их ткнуть в стол начальства. А потом чётко поймал себя на мысли, что образы их выветрились. А может я не запоминал их вовсе? И самое отвратительное: мне было страшно, как и любому нормальному человеку, окажись он в такой ситуации. Неизвестно за какие заслуги меня везли на казнь, без указанной причины.

Агрегат допотопного производства, такое впечатление, реагировал на каждый ухаб и яму в дороге. Понятия о рессорах и прочей фирменных штуках – отсутствовали напрочь. Трясло, как будто я попал в карету кэбмена. По времени всё это длилось чёрт знает сколько, и ушёл даже нахлынувший страх.

В такие минуты главные герои романов и киноэпопей думают о дамах сердца или какой-нибудь высшей идее. В мой не отягощённый воображением мозг приходили только ругательства в адрес Карны, очень удачно встретившую товарку для болтовни. С дамой вариант отпал. А что с идеей? Ну тут ещё хуже, так как вряд ли существовала идеология, применимая к конкретной ситуации. Только разве что повальная ненависть к действиям правоохранительных органов. Но здесь, скорее народное мнение, далеко не всегда справедливое. Здесь же я соглашался с народным гневом на все сто.

Когда запас мысленной словоохотливости угас и я перестал бредить сам с собой, я услышал голос из салона, отгороженного аналогичной решёткой от кузова. Говорил не то водитель, не то его пассажир и на повышенных тонах:

– Создатели, вы опять не слышите моей молитвы! Опять хренова пробка! И это вечером в преддверии воскресенья. Сэр, мы не можем ждать, пока она рассосётся. Надо колоть дурь, а то «лекарство» выдохнется!

Что ему ответили, я не услышал, потому как раздался скрежет тормозов и водитель гулко ударил по рукоятке ручника. От столкновения со стеной – меня удержали всё те же невидимые руки. Странно, что не надели наручники или хотя бы не засунули любой завалящий кляп в рот. Эта полнейшая уверенность в моей немощности – убивала и деморализовала.

Тормоза не успели доскрипеть свой печальный концерт, как на потолке зажглась лампочка. Я почувствовал себя вышедшим на сцену под лучами софит. Над моей физиономией нависало лицо в респираторе, удовлетворившееся моей реакцией:

– Базовые рефлексы в норме. Можно колоть инъекцию, – то ли доложил, то ли констатировал «доктор». Его замотанные в резиновые перчатки руки, держали медицинский шприц, выплёвывавший прозрачную жидкость. Когда она поднялась по меткам делений до необходимого уровня, ладонь отработанным движением схватила кисть подопытного, нащупывая вены. Само собой я попробовал лягаться и тут же получил внушительный тычок по всё тем же многострадальным рёбрам, пересчитанным в момент.

Шприц завис в опасной близости от руки, и игла приблизилась к зарослям спутавшихся вен; понимая, что наступил конец, я впал в глубокое онемение. Иголка прошла вовнутрь, и жидкость потоком заструилась по моим венам, капиллярам, артериям или ещё по чему-нибудь, сливаясь с кровью.