Евгений Крипт - Зачем любить людей

Пока не наблюдалось ничего экстраординарного. Ни спецназа, вламывающегося на верёвках с крюками, ни воров в приборах ночного видения и тепловых датчиках. Да и что красть при такой аппаратуре? Это же не загородная вилла наркодилера, а обычная квартира.

За стенкой у соседей на всю катушку гремела музыка и слышалось пьяное гигиканье. Вечеринка по ходу пребывала в разгаре, и как то чересчур не вязалась с происходящем в моих апартаментах. Здесь у меня тишина, темнота и моё возбуждённое дыхание, которое я безуспешно пытался унять. Свет я боялся включить, подозревая что это может спугнуть воров. Страх отсутствовал. Может последствия пережитого, а может и доза вещества гуляющего по моему организму…

Спальня и сортир с ванной пустовали, а из самой дальней гостиной разливался мягкий свет, отбрасываемый телевизором. Может Карна забыла выключить перед тем, как из дому выходила? По-прежнему длилось состояние полнейшей апатии, и когда я увидел выдвинутое кресло-диван и спящую Карну с выпавшим пультом от ящика – я даже не возмутился, что она меня не искала. Главным был тот факт, что все дома и живы. Вернулась домой значит, и спросонья забыла выключить свет. Вот «молодец». А после этого легла спать и, наверняка, видела сны, про то, как её ласкают накачанные лаборанты кафедры «Экспериментальной физики».

Дойдя до комода, я вынул чистую простынь, одеяло, то есть полный боекомплект для здорового сна. Я мягко перевёл положение её тела в вертикальное и укрыл. Теперь очередь стояла за выпавшим пультом, который прекратил беззвучный эфир программы по танцам. Замызганный экран печально мигнул и вырубился… я до сих пор жалел, что на шарик, не приобрёл плазму, когда перед новым годом ударили скидки. Зажал, посчитал невыгодным, а теперь вынужден был довольствоваться вместо многодюймового жидкокристаллического проектора – обычным ж/к. Халтурного изготовления и сомнительного происхождения.

Нагнувшись, чтобы убрать тапочки Карны, я и подметил неладное. Её кисть безвольно опала из под накинутого одеяла, а сама она не сопела. А когда звуки пропадают, здесь уже стоит насторожиться…

Мягко проведя тыльной стороной кисти по её щеке, я заметил, что привычный румянец сменился болезненной бледностью, по глазам потекла тушь, и идеальная причёска растрепалась куриным гнездом. При совместном сожительстве с человеком в течении отрезка или долгого времени, поневоле изучаешь его слабости и привычки чуть ли не досконально. И я прекрасно знал о суммах, которые Карна затрачивает на принятие спа-процедур или дефилирование по торговым центрам. Возвращалась она обычно с милейшей улыбкой на лице, и с кучей бесполезнейших покупок. Поначалу я боролся, орал, матерился, молился. В Паутине вычитал про термин, подходящий этой уничтожению семейного капитала – ониомания. Методов борьбы куча, а конкретики – ноль. Легче из дому выгнать, дешевле обойдётся.

Руки задрожали. Я завис над диваном и боялся лишний раз вдохнуть, чувствуя что в лёгких застрял здоровенный ком. Сколько часов длилось это состояние, сложно сказать. Наконец я вышел из этого ступора, и рывком сжал её руки, нащупывая толчки пульса. Чем выше поднимался по плоскости руки, тем меньше надежды оставалось на счастливый исход. Пульса не было, и дыхательный аппарат тоже свернул лавочку. На диване лежало бездыханное тело, а я не знал о чём думать. Пробегали совершенно дебильные мысли не из той оперы, что-то наподобие: «А пронеслись ли лучшие моменты её жизни перед глазами?» И куча такой же писаной вилами ахинеи.

Лучшие мгновения жизни… какие? Ведь её жизнь ещё толком не началась, а так… была в зародышевой стадии. Может она и посвятила бы свою жизнь абсолютно ненужным вещам, например, шмоткам или мне. Но молодость, блин… зачем она с собой это сделала и каким образом?

Почему то в тот момент, у меня не стоял вопрос о собранности всего произошедшего в один узел: нападения, вскрытой квартиры, загадочной смерти. Откуда взялась уверенность, что она наложила на себя руки сама – неизвестно. Почему-то я сразу поверил в факт самоубийства и бросился в коридор, к телефону. Как добропорядочный гражданин следовало вызвать сотрудников правоохранительных органов, затем скорую, а потом и священнослужителей Большой Восьмёрки, чтоб они освятили квартиру от тлетворных эманаций, всплеснувшихся из-за суицида.

Уже на пороге, до меня стала доходить ересь, забравшаяся в голову. Только что я мыслил, как оголтелый фанатик, попавший под какую-то сектантскую программу по оболваниванию прихожан. С чего бы это мне звать легавых, если я только что чудом живым выбрался из под их облавы? Размышлять, являлись ли они оборотнями в погонах или были вполне реальными законниками – сомнительно, а потому бессмысленно. Случившегося не отменишь, не сотрёшь ластиком, поэтому я прокручивал варианты, что мне делать с телом.

Звучало, как в дешёвой гангстерской драме, и чувствовал я себя на бюджет такого заурядного фильма. А куда девать Карну? Оставлять в квартире, ожидая разложения тела, нет уж увольте… сам я себе даже не представлял, каково это – разложение, но при мысленном произнесении слова – мне становилось ещё хуже. В морг её тело не сдашь – потребуют связаться всё с теми же легавыми, и начнётся следствие, в котором во всех последствиях облекут меня. Без алиби, под наркотиками и с новоприобретёнными неприятелями в органах – я становился пустячной мишенью… только и стреляй, и на те вам – дротик дартса в десятке…

Вихрь мыслей меня вывел к кухне, где я пошарил по холодильнику и из морозильника достал шкалик водочки. Обычно он использовался для снятия стресса, а так всё бухло держалось в баре под замком. Вместе с откупоренной крышкой в нутро полилось содержимое. И не заметив, я осушил четвертушку с захода и почувствовал, как мозги съезжают набекрень. Может матери позвонить? А что сказать?

«Мама, мама ты не поверишь! Представляешь, сейчас на моей кровати валяется дохлая Карна, а я сам недавно спасался от похитителей. А теперь в одиночку, как алконавт, нажираюсь. Подскажи, что делать? Аллё, аллё? – И короткие гудки в молчащей трубке…

В-общем, я решил передислоцироваться в гостиную, и уже там решить как умнее поступить. Подключав свет во всех комнатах своей трёшки, чтобы не трусить, я подобрался к дивану и придвинул к нему бархатный пуфик. Развалившись, как бей, я чокнулся с невидимым собутыльником и выпил за упокоение. В иное время, моя мёртвая невеста, могла бы поддержать тост, да не в сложившейся ситуации. По нижнему веку покатилась горючая слеза, и я думал продолжать свой пир по время чумы, но организм рассудил иначе.

Минутами позже, комната напоминала похоронную крипту.