Андрей Дашков - Машинка внутри

Она сидела на камне в десяти метрах от дороги и плакала. Проезжая мимо, Геннадий Цветков ощутил какое-то неудобство, вроде того, которое испытывают здоровые, навещая больных, счастливчики в присутствии несчастных, выжившие при встрече с мертвыми. Он знал, что от этого никуда не деться, пока ты окончательно не превратился в камень, но в то же время не мог же он сочувствовать всем. Шесть миллиардов больных или несчастных, еще больше мертвецов. Не хватит никаких сожалений, никакого сердца, никаких слез. Надо сцепить зубы и ехать дальше. Кто знает, не настанет ли вскоре время жалеть себя? На жалость со стороны других рассчитывать не приходилось – официально гражданина Цветкова попросту не существовало.

И он поехал дальше. Но был один нюанс, чертов половой вопрос. Он забыл бы плачущую старуху, плачущего мужика и даже – назовите его лицемерным чудовищем – плачущего ребенка. Красивую молодую женщину он не забыл. Проклятие Адама лежало и на нем. Оно ослепляло. Оно притупляло нюх. Оно заставляло пренебрегать постоянной опасностью. Совсем как в тот раз, в «Армагеддоне», когда он наткнулся на шлюху с бритвой. Отрезанный палец побаливал до сих пор. Но это был, к счастью, всего лишь мизинец на левой руке, а не член (как говорится, почувствуйте разницу), и, оставшись мужчиной, он не всегда помнил, чего мог лишиться.

Сейчас, после четырехмесячного воздержания, с его памятью было особенно легко договориться.

Цветков затормозил, остановился и сдал назад. Можно сказать, купился на женские слезы. А заодно услышал, как самодовольно заурчало мужское «я» в предвкушении возможного угощения. Но прежде всего он купился на женские слезы.

Не он первый. Не он последний.

Собственно говоря, то, что женщина молодая и красивая, он увидел не сразу. Интуиция? Какая там, к дьяволу, интуиция. Уже потом напомнила о себе лишенная эмоций и либидо механическая машинка внутри его мозга, которая всегда, что бы ни творилось снаружи, продолжала просчитывать варианты, не подавая до поры до времени сигналов тревоги. И машинка вычислила: уродливую они не подсадили бы. Потрошители тоже кое в чем разбирались и знали, как заставить потенциального донора выйти из машины.

Когда он оказался прямо против нее, она продолжала сидеть со склоненной головой и утирать слезы. Даже не взглянула на «спасителя». Ее горе могло бы сойти за искреннее. Она не искала первое встречное плечо. А может, он столкнулся с еще более изощренной игрой?

Через пару секунд выяснилось, что его воздержание продлено на неопределенный срок. Потрошители появились бесшумно. Их было трое, не считая приманки, которая сразу перестала рыдать и ощерилась, показав настоящее лицо. Действительно, красивое. Будет немного жаль ее убивать…

Цветков зевнул и выдохнул остатки утреннего тумана, затем поправил жилет со вставками из арамидного волокна, неплохо защищавший грудь и живот. Наивный, собирался расслабиться, но, похоже, ему никуда не деться от привычной работы. В последнее время он не искал ее, она сама его находила. Чем не торжество правосудия без лишней волокиты, как любит выражаться действительный советник Набоков, возглавляющий шестнадцатое отделение «Химеры». Но как же хорошо, когда наводки слепого (по идее) правосудия совпадают с собственными желаниями.

Потрошители взяли его в кольцо – во всяком случае, так им казалось. Правда, у него было преимущество – они не могли позволить себе повредить жизненно важные органы. Его органы. У него же никаких проблем с их органами не было. Наоборот. У него была четкая инструкция относительно того, как поступать с телами «во избежание их дальнейшего использования». А Геннадий считался одним из лучших в «Химере» – в немалой степени благодаря тому, что неукоснительно следовал инструкциям.

Красотку он убил выстрелом в лоб. Все, что она успела, это удивиться. Они всегда немного удивлялись, когда напоследок вдруг осознавали, что собирается сделать с ними с виду неповоротливый и уже немолодой мужчинка. Красотка свалилась с камня и осталась лежать с открытыми глазами.

Он занялся другими потрошителями – в порядке убывания опасности, которую они представляли. Первым был щенок с парализатором, не успевший приблизиться на расстояние эффективного применения. Цветков выстрелил ему в живот, чтобы помучился. В сочившемся с востока тусклом сереньком свете он опознал потрошителя – в разыскной сводке тот проходил как особо опасный. Из молодых, да ранних. За ним тянулся кровавый след – около десятка незаконно изъятых органов. Почки. Печень. Два детских сердца. И так далее.

Выстрела в живот было явно маловато.

Следующий. Интеллигентского вида очкарик средних лет. В одной руке – контейнер, в другой – кейс с инструментом. Геннадий не удивился бы, окажись этот черным хирургом. В группе потрошителей, вышедших на охоту, обычно имелся один сведущий в том, как грамотно обращаться со скальпелем. Если же нет, то донора можно усыпить, а позже всегда найдется свободный художник на подхвате, работающий по вызову. Этими «Химера» интересовалась особо – из-за связей. Так что сегодня Цветкову, можно сказать, повезло. В полном согласии с инструкцией, он не стал убивать очкарика сразу. Двумя выстрелами навсегда избавил его от коленных чашечек и от желания самостоятельно передвигаться.

Третий, получивший фору, не сумел этим воспользоваться. Он обнаружил зачатки благоразумия и пытался сбежать. Цветков увидел его лицо, прежде чем тот повернулся задом. Новичок. Непрофессионал. Почти пенсионер вдобавок. Как видно, захотел срубить легких деньжат. Слезливую фразу «не хватает на жизнь» Геннадий ненавидел и ни в коем случае не принимал в качестве оправдания. Тебе не хватает на жизнь, сука? Тогда не живи.

Примерно это он и прошептал, стреляя «пенсионеру» в затылок. Пуля снесла часть черепа, и на землю незадачливый потрошитель рухнул, избавленный от пары сотен граммов бесполезного серого вещества.

Геннадий огляделся. Вокруг все было неподвижно. Пасмурным утром мир будто восставал из пепла. Ни одной машины, ни одного свидетеля. Чистая работа.

Щенок стонал, ковыряя пальцами землю. Цветков приблизился, подобрал парализатор. Подпольно изготовленная многорежимная модель. Розовая мечта любого палача. Что ж, иногда мечты сбываются.

Стоны перешли в визг. Он слушал эти звуки не без удовольствия, пока сопляк не сдох. Процедура заняла минут пятнадцать. Слишком мало для справедливого наказания, но зато слишком много для мародеров. Биомаяки убитых замолчали, а за их телами никто не явился. Для гарантии Цветков подождал еще пятнадцать минут. Раз уж утро началось с работы, то почему бы не выполнить ее на совесть?