Людмила Миловацкая - Принявшие Дар

Он был журналистом и работал на местном телевидении. Спортивный, эрудированный, элегантный, он нравился всем, понравился и ее родителям, и подругам. Все считали их идеальной парой, но брак оказался непродолжительным.

Они расстались без обид и претензий друг к другу. Оказалось, их жизненный ритм совершенно не совпадал. Марк вечно был в делах, он даже завтракал с телефонной трубкой в руке. В доме постоянно находилось множество нужных или просто интересных, так что все равно нужных ему, людей. Эта постоянная сутолока, пестрый калейдоскоп событий выводили Мэг из душевного равновесия. Она долго не хотела признать, что ей стало трудно выносить не только окружение Марка, но и его самого, как источника всей этой круговерти.

Им повезло – Марку предложили поработать на одном из престижных телеканалов в Нью-Йорке. Первое время он часто навещал их. Каждый раз при встрече с бывшим мужем Маргарет испытывала чувство неловкости. Снова и снова корила себя за то, что ей не хватило терпения, воли для сохранения семьи. Кроме того, даже непродолжительное общение с Марком ее утомляло: ей было не по себе от того, что она так плохо переносит этого, в общем-то, симпатичного человека, отца своего ребенка.

Со временем посещения становились все реже, оставались только телефонные звонки. А через два года Марк сообщил, что женится и уезжает жить в Европу. Их отношения постепенно сошли на нет, чему Маргарет была несказанно рада…

Наконец-то ряд впереди стоящих машин дрогнул. Облегченно вздохнув, Мэг отмахнулась от воспоминаний. Ловко пристроившись за шустрым «ниссаном», удачно миновала несколько перекрестков и свернула в свой квартал. Здесь поток машин был значительно реже. Небольшие дома утопали в зелени, и казалось, что жара ослабила свою хватку. Редкие прохожие выглядели значительно веселее, чем в центре города.

Поставив машину в гараж, Мэг с сожалением оглядела небольшой, разбитый у дома цветник. Трава местами пожухла, цветы поникли и будто утратили часть своих красок. «Надо сказать Нику, чтобы вечером побольше полил газон», – подумала Маргарет.

В этот дом они переехали совсем недавно, после смерти отца. Годом раньше из жизни ушла мама, тоже из-за болезни сердца. Маргарет любила родительский дом. В его удачно спланированных, с хорошим интерьером комнатах ощущалась атмосфера уюта, присущая добротным, старым домам.

Многие соседи знали Мэгги еще девочкой и были рады ее возвращению в отчий дом. Николас быстро познакомился со сверстниками. Впрочем, у него никогда не возникали проблемы с общением. Обладая приятной внешностью и мягким, покладистым характером, он моментально обрастал приятелями, где бы ни находился.

Мэг заглянула в комнату сына. Он лежал на диване, обложенный учебниками.

– Ты не голоден?

Ник, состроив жалобную физиономию, вскинул на мать тоскливый взгляд.

– Нет, не голоден. А вот кофейку бы выпил с удовольствием.

Маргарет, взяв его за уши, поцеловала в нос, на минуту прижала его голову к себе и нарочито строгим голосом спросила:

– Во сколько ты приходил домой все это время? А теперь не грех и потрудиться.

Спустившись вниз, приготовила кофе сыну и себе. Оба любили кофе по-восточному. Слегка обжарив зерна, измельчила их в старинной, ручной кофемолке, залила холодной кипяченой водой и поставила на плиту. Поверх турки появилась пышная шапка пены. Маргарет отнесла исходящий ароматом напиток сыну.

– Посиди немного со мной, – Ник задержал руки матери, целуя, как обычно, сразу обе ладони. У них всегда были доверительные отношения. Маргарет никогда не отмахивалась от его проблем, ссылаясь на занятость. В детстве он поверял ей свои маленькие мальчишеские тайны и теперь мог сказать ей все или почти все, зная, что всегда найдет сочувствие, понимание, получит ненавязчивый совет.

Поговорив с сыном, Маргарет прошла в гостиную. С томиком стихов устроилась в большом кресле у окна. В очередной раз произошло обыкновенное чудо: забылись все дневные заботы, исчезла, будто и не было, тропическая жара. По пустынным улицам гулял студеный ветер, снежная завеса объединила землю и небо.

– «Твой голос слышен сквозь метели, и звезды сыплют снежный прах. Ладьи ночные прилетели, ныряя в ледяных струях…» – Мэген читала Блока вслух, полушепотом, упиваясь музыкой стихов и магнетизмом простых слов. В своем рифмованном сочетании они казались зашифрованным, тайным посланием. Вот-вот через тонкое кружево строк проступит грозное пророчество или простая, как взгляд ребенка, истина…

Даня проснулся от ощущения, что ему нечем дышать. Как после длительной пробежки, гулко, с перебоями билось сердце. За окном бушевала гроза. Всполохи молнии осветили комнату так ярко, что он без труда смог различить стрелки на циферблате часов – два часа ночи. Совсем близко прозвучал оглушительный раскат грома, дождь припустился пуще. Звук набирающего силу ливня напоминал гул водопада. Под порывами сильного ветра тревожно шумели, будто стонали и жаловались, деревья.

Даниель провел ладонью по лицу, покрытому испариной, выровнял дыхание. Прикрыв глаза, попытался вспомнить, что ему приснилось, но в памяти оставались лишь отдельные обрывки сна, да ощущение значительности и необычности происходящих там событий.

Стоп – ему удалось зацепиться за краешек ускользающего из сознания видения, и перед глазами, как при мгновенной вспышке света, возникла молодая пара в почти одинаковой, ниспадающей светлой одежде. Они горячо и настойчиво просили кого-то… О чем! Ах да! Они любят друг друга, хотят быть вместе, но для этого им почему-то необходимо заручиться поддержкой своих Наставников. Да, именно Наставников…

В последний раз, уже где-то очень далеко, глухо пророкотал гром. Ровный шум стихающего дождя, тихий шорох листьев старой березы, касающейся своими ветками окна, успокаивали и убаюкивали. Прислушиваясь к звукам удаляющейся грозы, Даниил погрузился в странное состояние полусна-полуяви. Он снова увидел небольшой, равномерно освещенный зал и сидящих за прямоугольным столом людей – троих мужчин и женщину. Их внимание обращено к молодой паре.

Они стояли чуть поодаль, на небольшом, в одну ступеньку, возвышении. В потоке ослепительно яркого белого света невозможно увидеть их лица. Но Даня всем сердцем сочувствовал, любил их, как любили их и эти четверо. Это он точно знал.

– Ваш союз предопределен, но мы просим отложить ваше бракосочетание на некоторое время, – поднялся со своего места мужчина, с виду старший по возрасту и по положению.

Данилу охватило странное ощущение двойственности и внутри, и вне происходящего: он помнил, что все это уже видел. И еще, как бы извне, пришло понимание, что слово «брак» лишь условно отражает суть отношений, подразумеваемых присутствующими. Истинный смысл этих отношений – куда более емкий, многогранный и пока не постижимый для него.