Галина Маркус - Ноктюрн для капитана, или Меня зовут Оса. Любовно-фантастический роман

– А как твоя Хелен отнесется к тому, что ты будешь писать мне «намеки и шуточки»? – перебиваю его я.

Он переводит на меня взгляд, словно впервые видит.

– Послушай, Алекс. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

– Боюсь, ничего не получится. Я не смогу изображать с тобой ничего.

– Почему?

Он действительно недоумевает.

– Потому что у меня есть парень.

Парень, который стоит возле авто и терпеливо ждет, пока другой мужчина наговорится со мной. Да неважно.

– Виктор! – зову я.

Питер хватает меня за запястье с такой силой, что у меня, несомненно, останется синяк, и притягивает меня к себе с такой ненавистью, что ее можно со стороны принять за страсть.

– Пусти, больно, пусти, – шепчу я, чтобы не привлекать внимания.

– Ты. Будешь. Делать. Вс е , что тебе говорят!

Мне кажется, он сейчас сам разорвет меня на маленькие кусочки. Но я не сдаюсь.

– Командуй своей подругой, – отвечаю я, глядя ему в глаза с неменьшей ненавистью.

– В чем дело? Пусти ее, – слышится голос Виктора, и он толкает Питера в плечо.

Кэп ослабляет хватку.

– Второй раз тебя вижу, а сказать ты можешь только «пусти ее», – презрительно бросает Питер.

Озлобленные, все трое, мы проходим мимо дежурного на парковке дорянина, уставившегося на нас фиолетовыми глазами. Насилие на Доре запрещено – наверное, он не видел подобных сцен даже в кино. И что он теперь думает о землянах?

Виктор проводит коммуникатором вдоль табло, оплачивая проезд, и садится за руль. Питер залезает назад, но, прежде чем подвинуться и дать мне сесть, тихо говорит, чтобы не слышал Виктор:

– Кстати, хорошая мысль. Ты якобы ревнуешь меня к Хелен, этим и объясним сегодняшние разборки. Так ему и скажи. И пусть твоя подружка разнесет как можно больше сплетен о нас.

Да он просто изощренный садист. Смотрю на него со всем презрением, которое только способна вложить во взгляд, но ему все равно.

– Да, и вот еще что, – продолжает он инструктировать, словно ничего не произошло. – Если что-то совсем серьезное, приходи – где я живу, ты знаешь. Если меня нет, оставь записку. Ты вообще на бумаге писать умеешь?

– Умею, – нехотя признаюсь я.

Мама упорно учила меня писать по старинке, утверждая, что когда пишешь рукой, мозги развиваются по-другому. И вообще заставляла как можно больше всего делать самой. Впрочем, роботов у нас и так никогда не водилось.

– Вот ключ от моей квартиры, – он прикасается своим ручным коммуникатором к моему, делая несколько настроек.

– Спрячешь записку за манжету моей рубашки. Я оставлю ее так же, на стуле – помнишь?

О, конечно, я помню. Но только присутствие Виктора мешает ответить ему как следует.

Ужин проходит безрадостно. Плав, Леди и Энн не дождались нас, и мы с Виктором сидим в столовой вдвоем. Питер исчез практически сразу, как мы оказались на базе. Я так и не поняла, то ли мы должны изображать с ним пару, то ли делать вид, что незнакомы. Тоже мне, конспиратор!

Почему-то сейчас так ясно вспомнилась мама. Обычно я стараюсь не думать о ней, чтобы не расстраиваться и не испытывать вину. Но Кэп напомнил мне…

Письмо на бумаге. При «живом» письме не видишь ошибок, они ведь не подчеркиваются автоматически. Мама учила распознавать их так: «Посмотри на это слово, – говорила она, – вглядись хорошенько. Ты видишь фальшивую букву? Вот, смотри, она заставляет все слово болеть и звучать неправильно». Она так и говорила «фальшивую». Фальшивый звук, фальшивый человек – самое сильное ее ругательство. Мама хорошо слышит и чувствует фальшь.

У меня таких способностей нет. Я не могу понять, где правда, где ложь. Что-то во мне готово безоговорочно верить Питеру, но стоит мне вспомнить Хелен – и каждое слово Дарк-Кэпа кажется мне фальшивкой. Рассудок в смятении и не может помочь. Он даже не способен подсказать, что мне делать с Питером, моим отношением к нему, его планами на меня. Наверное, надо опомниться и все это прекратить, пока не поздно.

Виктор ждет объяснений, но их у меня нет.

– Прости, Алекс, – наконец, произносит он напряженно-настойчивым голосом. – Мне не хотелось это делать вот так… но я думаю, ты уже поняла, что я… что… Я пришел в эту группу ради тебя.

– Да…

Я ужасно устала сегодня, настроение на нуле, и нет сил на новые разборки.

– Скажи, что у тебя с этим типом?

– Не знаю, – честно отвечаю я. – То есть ничего.

– Тогда чего ему от тебя надо?

– Виктор, ты очень хороший, но знаешь, наверное, мне не стоит пока… В общем, это нечестно по отношению к тебе.

– Ты влюблена в него?

– Я… я не знаю.

– Раньше, когда он был большим начальником, он не обращал на тебя никакого внимания.

– Вообще-то… обращал.

– Но ни разу не подошел. А теперь он уже может до тебя снизойти?

Я молчу, потому что не могу этого опровергнуть.

– Чего они от тебя хотели? Кто эта девушка?

Я вспоминаю, что мне надо придерживаться версии про влюбленную пару.

– Эта Хелен… устроила сцену ревности, – выдавливаю я. – У нее виды на Питера.

Не понимаю, почему надо так издеваться над собой, но сопротивляться воле Кэпа я пока не могу. Наверное, им все-таки удалось запугать меня. Да, я это делаю потому, что боюсь. Потому, что мне не на кого больше положиться. Что, если они вдруг правы?

Они не могут быть правы! Столько несостыковок, столько невозможного в их рассуждениях! Но вот Хелен говорит, что друг Гжешека… что они стреляли… Никогда теперь не смогу забыть ее рассказ.

И, если Питер будет рядом, мне будет не так страшно. Но как я могу позволить ему быть рядом, если у него есть она? А вообще… так ли уж плохо взять да и умереть? Почему бы и нет?

Эта мысль посещает меня впервые в жизни. Но умереть можно по-разному. Нет, я не могу, не могу! Я не могу умереть так, как Гжешек! Даже мысль мне невыносима. Я уже не ребенок, чтобы наслаждаться мечтами о том, как потом будет страдать и мучиться Питер. Я должна думать о том, что почувствует мама.

– Алекс! – Виктор взывает ко мне уже безо всякой надежды.

– Прости… я не могу ничего тебе рассказать.

Внезапно мне в голову приходит мысль.

– Витя, скажи: а тебе нравится, что я – наживка? Ну, то есть, что ты об этом думаешь?

Виктор удивленно поднимает брови. Похоже, он ничего об этом не думал до этой минуты.

– Ну… конечно, это опасно. Но это твой выбор, и я его уважаю. И восхищаюсь твоей храбростью. А потом, я всегда с тобой, ты же знаешь! Ради этого я… А что, почему ты спросила, Алекс?

– Так… не обращай внимания.

Я встаю и иду домой, спать. Но почему я не могу довериться Виктору? Думаю, на него можно положиться. Но смог ли бы он поверить? И смог бы сказать, как сегодня Питер: «Я просто убью и не дам это сделать с тобой»? Так, что даже Хелен почувствовала, что он хочет меня защитить.