Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

Это сейчас Тема иронизирует за бокалом про «обременение». Сам он обременение, когда напьется и примется разглагольствовать о чужих капиталах… А тогда, два с половиной года назад, он рассуждал обо всем уважительно. Припоминал мне, откуда есть пошла SP Laboratories, какие энтузиасты-авиаконструкторы ее в начале прошлого века основали, да помню ли я, что название ее расшифровывается как «SpacePlane» 17 17 Дословно: космоплан, космический самолет. и что начался ее крупный успех с первых космических шаттлов на антигравитаторах, за которыми последовали межгалактические крейсеры SP-31 и SP-40… Трудно представить, что эта закостенелая корпорация, полувоенная конвейерная хай-тек-фабрика, когда-то была таким же бодрым стартапом, как мы, «правда, Тур?»

Рисовал мне тогда в кофейне на бумажке холдинговую структуру Верховной Ассамблеи ПАК, какой она возникла в 2342 году, во времена расцвета SP, и какой стала к нынешнему дню. Сейчас-то, говорил Деев, у SP офис-цитадель в Стратосе, жесткая иерархия в управлении и заказы сплошь на военные аэрокары. И вместо отдела маркетинга – отдел сбыта. А вот помню ли я, какова была первоначальная доктрина Ассамблеи? Тут я демонстративно отворачивался, поскольку мне как аналитику получше Деева были известны все версии доктрины и вся структура собственности, однако Деев в роли историка-глашатая был неостановим. «Крупнейшей пятерке держав необходимо дать контроль не только над вооруженными силами во всем мире, чему служит ПАК, но и над военными и околовоенными технологиями», – декламировал он, как по учебнику. «Околовоенными!» – подымал он палец вверх, подразумевая, что на деле никакой войной там сейчас и не пахнет. И обывательское понимание Ассамблеи как высшего военного совета, состоящего из военных чиновников государств «большой пятерки» наряду с чинами ПАК, имеет мало общего с действительностью. Затем он бросался рисовать квадратики: как Ассамблея продавала и покупала различные активы, занимаясь, по сути, заурядной инвестиционной деятельностью. Квадратики появлялись и зачеркивались. Мелькали компании: ПАК, оружейная Super Armories Inc., оверкарные Jet-Helix и Hokkaido, строительная «Макси Констракт», ненавидимая мною по понятным причинам, логистические компании, аэропорты и проч, и проч. И завершалось малевание квадратиком «SP Laboratories» – когда Ассамблея захотела взять под контроль и аэрокосмические предприятия. «Околовоенными», – подымал он палец вверх повторно и задавал риторический вопрос: не кажется ли мне, что SP после попадания под Ассамблею военизировалась?..

Они все тогда в SP этим болели. Все, кто относились к экспериментальному проекту Gateway и приложили руку к изготовлению Stanley, от инженеров до дизайнеров корпуса. Как-то сразу они почуяли, что серия станет хитом, и началось недовольство. Пошли брожения в коллективе на тему забюрократизированности компании, ропот у кофемашины, митинги на пятничных вылазках в паб, а вскоре и официальные неудобные вопросы руководству SP Laboratories: каков план по выпуску Stanley, какой будет маркетинговая политика, расширятся ли полномочия у руководителей проекта Gateway…

Деев, безусловно, прохиндей! Перешагнул через голову начальника, фактически учинил бунт и на правах неформального лидера проекта Gateway пошел аж к инвестиционному директору Верховной Ассамблеи. Со своим закадычным Гроссштейном они представили бизнес-план, по которому Gateway выделялась в отдельную компанию с сохранением состава владельцев, но собственной организационной структурой. Бизнес-план подкрепили несколькими контрактами на поставку Stanley и договором о частном соинвестировании со стороны крупного инвестбанка (Гроссштейн постарался; Деев ему за это проспорил билет в королевскую ложу парижской Гранд-Опера). В конечном итоге, гласил план Гроссштейна-Деева, Ассамблея заработает больше, если Gateway начнет поставлять свое оборудование гражданским предприятиям. Учитывая, что ничего военного Gateway и не разрабатывает, нет необходимости в строгом контроле, как сейчас под крылом SP Laboratories.

Разумеется, гладко реформа не прошла, посему мы имеем то, что имеем. Компанию создать разрешили, но возмущенные генералы в исполнительном комитете Ассамблеи потребовали, чтобы все директора назначались по указке генералитета Ассамблеи. Деев и Гроссштейн торговались насмерть, и в общих муках родилась наша уродливая структура аппарата. Военные назначают только лишь генерального директора, притом его полномочия сильно урезаны, а параллельно с ним существует исполнительный директор. Который вроде и директор, а Виточку, например, уволить не может.

По справедливости, напрямую Деев не виноват в карьерном повороте Опаляна, однако не будь он Деевым, не потребовалось бы ставить над ним надзирателя в лице сварливого доктора наук. Оставили бы доктора на пригретом месте в лаборатории гравитации (а, впрочем, ее собирались подсократить) и уж точно не посадили бы ему в помощь Эйзенберга, угодливого бюрократа, якобы лоббиста наших интересов в ПАК, а на самом деле – их глаза и уши…

Ну а вслед за Деевым не грех записать в паразиты и всех его подчиненных… В сущности, ведь кого Рустем считает за людей? Виточку да Шпиля. Да своих фундаментальщиков. Полуненормальных своих любимчиков, которых у него аж пять лабораторий, занятых зубодробительными краевыми задачами теории относительности, тензорной теорией поля и прочим таким, что с трудом выговоришь. Привилегированная каста; филиал мехмата в нашей компании. Живут словно в параллельном мире, ни с кем не общаются; я даже имен их толком не знаю… А Рустем с ними одного мехматовского разлива; жаждет оставаться, если не авторитетом, то хотя бы «своим», для чего советуется с ними по общим вопросам, а порой даже берет на встречи с акционерами. Только в реальности не «свой» он никому, да и бизнесу они помогли лишь единственный раз, когда год назад предложили использовать вихревое поле в гравитационной решетке, чтобы искривитель мог работать на молекулярном уровне. Тут спору нет, мы с Porta на этом застопорились намертво, собственных идей не осталось. С тех пор ходят еще б о льшим гоголем и горды собой до чрезвычайности.

Мимо большой застекленной переговорки я сперва пронесся на быстрой ленте травелатора. Внутри за громадным столом, на площади которого можно припарковать пару оверкаров, спиной ко мне сидело человек семь в костюмах. С противоположной стороны стола разместились Рустем и его верный Смит – финансовый контролер.

Опалян улыбался, громко говорил, откидывался на стуле и жестикулировал. Он был в бежевом льняном костюме, мешковатом и помятом, в грязно-белой сорочке и при галстуке, который едва дотягивался до пупка. Смит был упакован в черный двубортный пиджак, закупоренный на все пуговицы, и не шевелился. Гости имели темно-синие костюмы с отливом, свидетельствующие о том, что они консультанты из инвестбанка, нанятые нашими акционерами. Тусуются у нас, по слухам, уже месяц; стоило ждать, что рано или поздно вызовут на ковер.