Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

Я протяжно вздохнул.

– Этого дела я не видел, у меня такого доступа нет. Зачем ему засандалили гриф «А» – понятия не имею. Но все, из чего оно могло быть сформировано, я тебе озвучил. Не знаю, зачем так сделали… Может, засекречивают связанное с OpenMind, кто знает…

Не отводит взгляда. Чувствую, как рассматривает каждый мускул моего лица, будто мы в покер играем.

– Темнишь, – заключила она, откидываясь на спинку стула.

Я посмотрел на нее укоризненно, но она, взяв бокал, отвернулась. Встал, прошелся по комнате. Тягостно длилось молчание и скрипели половицы. Наконец, меня прорвало.

– Дженнифер, вот ты тоже темнишь! Хотела выяснить у меня одну конкретную вещь, а устроила какой-то цирк! Выследила меня, заигрывала тут… Думала споить меня, чтобы я все рассказал? – усмехнулся я, – Что я, дитя малое?

Она сжала губы, глаза ее увлажнились.

– Я не заигрывала, – сказала она почти шепотом. – Мне от тебя ничего не нужно. Это тебе нужна моя помощь, только ты этого не желаешь понимать!.. Ну и иди к черту.

Она встала из-за стола и прошла мимо меня в кухню. Перед носом пронесся аромат ее духов, столь несоответствующий деревенскому кухонному фартуку, запаху тушенки в комнате, и вообще всей окружающей обстановке.

Я подался за ней. Она стояла лицом к окну и, заломив руки за спину, пыталась развязать тесемки фартука.

– Все-таки у тебя сегодня обыск? – спросил я утвердительно.

– Да, но тебя же это не касается, – проговорила она отрешенно. – «Формально». У тебя же все дела закрыты…

– Слушай… Ну неприятно это, согласен. Меня самого, честно говоря, выбило из колеи твое предостережение…

– Неприятно, ага… Неприятно – это выслушивать твой ор по телефону. За который ты даже не извинился… А внутренняя безопасность Ассамблеи, прости за откровенность – это не неприятно, а до чертиков страшно!

Узел не поддавался. Она принялась рьяно его растаскивать и рвать ногтями.

– Я… Ну… – запнулся я. Слова извинения никак не подбирались, всяко выходило или унизительно, или неискренне. Пауза затягивалась, я тронул ее за плечо и продолжил: – Послушай, Дженнифер. До тебя никто не докопается. Ты у нас и трех месяцев не работаешь… Ничего страшного они с тобой не сделают, ты же не шпион, арестовывать тебя не за что. Будут допрашивать – расскажешь, что знаешь, а ты толком ничего и не знаешь. Свалишь все на меня или Деева, что выполняла наши указания… Забавно, что ты приехала прятаться ко мне, – усмехнулся я. – Я ведь, по твоей логике, главный источник опасности.

Она, наконец, стащила с себя фартук и обернулась. В великолепных глазах ее стояли слезы. Прическа растрепалась, пока она освобождалась от лямки, лицо было бледным. Смотрела она куда-то в сторону.

– Не главный… Я думала, ты прольешь свет на причины… – сказала она безразлично и направилась к входной двери. – Да и выбора, куда ехать, у меня нынче негусто.

– А как же твои друзья из SP и OpenMind? – спросил я и тут же понял, что вопрос прозвучал с ехидством.

– Они не мои друзья, а моего парня… бывшего… И я и так их уже подставила с этими обысками.

Пока она поправляла прическу перед пыльным зеркалом, я набрался наглости и спросил:

– Давно вы расстались?

Она помолчала.

– На той неделе. Два года жизни – в мусорку, – отчужденно сказала она. – Но тебя это не касается.

Она стояла в дверях с сумкой наперевес.

– И куда ты сейчас поедешь? – спросил я, подойдя ближе.

Дженнифер стояла передо мной в своем неуместном деловом костюме, как заблудившаяся гостья из даунтауна. После долгого дня, в помятом пиджаке, с большой сумкой, тяготившей плечо, похожая на растерянную командировочную, которая пропустила обратный рейс. Она смотрела стеклянным взглядом, потому что мысли ее теперь занимал лишь вопрос о ночлеге: куда податься, чтобы до утра до нее не добрались паки. Я ее больше не интересовал. В моем доме ей убежища не нашлось. Она попробовала наудачу, но все опять закончилось допросом.

– Не знаю, – сказала она. – В гостиницу за наличные… У тебя есть сколько-нибудь наличных взаймы? Мне своих впритык хватит.

Я машинально полез в карман и вытащил кошелек. Потом вдруг осенило: какого черта я делаю?.. Протянул руку и просто взял с плеча ее сумку. Дженнифер покорилась, но продолжала стоять у двери. Мне вдруг захотелось ее обнять, я даже сделал движение (и, кажется, она его заметила), но остановился. Никакая она не царица зверей… Возвели ее в этот ранг Деев с Опаляном, купившись на бесподобный взор и твердые речи, а она – обыкновенная женщина. Известно же, слабость Опаляна – властные женщины, Деева – красивые женщины, а Эйзенберг просто трус…

– Оставайся. Больно уж вкусно ты готовишь макароны с тушенкой, – сострил я, чтобы разрядить ситуацию. – Пойдем, хочется их доесть…

Не поменявшись в лице, она покорно поплелась за мной в гостиную и села на свое место за столом. Я налил вина в бокалы почти доверху.

– Давай, чтобы все у нас обошлось, – сказал я тихо, мы чокнулись и хорошенько отхлебнули. Я принялся доедать спагетти с показательным аппетитом. Дженнифер тоже ела, медленно, без энтузиазма.

– Ты уже познакомилась с Витой Портман и Сьюзан Морт? – спросил я, чтобы не давать тишине снова нагнать тоску.

Она помотала головой. Стараясь вспомнить побольше смешных деталей, я рассказал про фундаментальщиков, про их странности, какао и тусовку у фонтана. Для увеселения пришлось пожертвовать наиболее безобидными историями препирательств Деева с Виточкой. Она спросила, всегда ли Деев так себя вел в отношении слабого пола. С первого дня, заверил я, но к этому давно привыкли все, включая Опаляна. Она покачала головой, сказав, что служебные романы ни к чему хорошему не приводят. Я уточнил, что у Деева служебных романов не бывает, бывают только служебные перепихи. А вообще, да, дело нехорошее, и, видимо, с ее приходом жизнь Деева перестанет быть медом. Она рада была бы сейчас заняться чьим-нибудь романом, поскольку это, хоть и смертельно скучно, но так привычно и не страшно, в отличие от разбирательств с ПАК. Тут у меня возникло наготове сразу несколько историй моего периода в Гвардии…

Беседа кое-как налаживалась. Дженнифер слушала и отвечала все охотнее, смеялась шуткам. Я чувствовал себя обязанным во что бы то ни стало выправить положение, в которое сам нас загнал. Совестно было за срыв, стыдно, что довел до слез женщину, которая ничего плохого не сделала, хотя и приехала с не совсем форматной просьбой… Замешано ли тут «что-то личное», о чем говорил Деев?.. Вот был бы на ее месте, скажем, сам Деев… а лучше не Деев, а, допустим, Джорджик; в такой же ситуации, с угрозами и грядущим обыском. Разве не приютил бы я его переночевать?.. Или, скажем, была бы это Виточка… Меня передернуло. Переночевать бы дал, но точно не стал бы с ними обоими ужинать, тем более открывать десятилетнее бордо. Джордж бы своей бородой тут все извозил…