Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

Что-то меня останавливает. Что-то темное под ногами. Верхний слой щебня разрыт, под ним обнажились влажные темные камни. Дальше по полю тянется след от моей машины, кусками повыдергана земля вместе с травой, будто перепахана пьяным трактористом… Поскорее бы убраться, пока никто из фермеров меня не заметил.

Не знаю, на что можно было рассчитывать, выруливая на эти столбики. Как бы я умудрился на скорости под триста втиснуться в десятиметровый створ между ними?.. Но вот ведь, втиснулся! Траектория моя хорошо просматривалась, и на ней не было ни одного столба.

Потоптавшись, я, наконец, разобрался, что все произошло немного не так. В действительности, я проехался аккурат по тому месту, где должен стоять очередной столбик, но его там не стояло. В раскиданном щебне я разглядел бетонное основание, гладкое, как ткань, с блестящими пуговицами арматуры. Столбик был аккуратно срезан чем-то навроде лазера. Кто его знает, может, здесь на поле въезжают тракторы, и местный фермер расчистил для них путь…

Чудо. Один шанс из миллиона. Чудовищно повезло, как никогда еще не везло в жизни. Случай – и только. Даже не безмозглый риск, обернувшийся удачей, как сегодня с молекулярным песком или моим ослиным упорством потушить потолок во что бы то ни стало… Нет, именно – случай.

Я глубоко-глубоко вдохнул волшебный вечерний воздух с ароматом свежей земли и остывающего асфальта и засмеялся в голос. Так не бывает, сказал бы кто угодно, однако ж я жив! Я поднял к небу лицо и прошептал «спасибо». По-другому благодарить бога я не умею.

Остаток пути я полз по-стариковски осторожно. Раздумывал еще, почему на грузовик не отреагировала моя сигнализация сближения со встречными, которая на узких дорогах включается автоматически? Но потом, вспомнив опять об Ассамблее и моих мерах по сокрытию местонахождения, сообразил: антирадар все и глушит. Стыдно, бывший аналитик, не принять этого в расчет.

В Мастиано все осталось по-старому, только сильнее заросло и обветшало. Калитка провисла на петлях и плохо открывалась. Замки заржавели – пришлось вытащить из машины гаечный ключ и хорошенько стукнуть. На лужайке трава была выше пояса. Заросл и и потрескались дорожки, выложенные плиткой. Провалилась деревянная крыша сарая.

Дом стоял незыблемой каменной глыбой. Вид у него был благородный и излучал достоинство. Он был похож на бодрого, поджарого старика – глаза ясные, но каменные стены тут и там покрылись мхом, под окнами многолетние ржавые потеки от дождей, да и сам камень под палящим солнцем изрядно высох.

Я пробрался сквозь бурьян к крыльцу и с заунывным скрипом открыл входную железную дверь. Внутри пахло сыростью и плесенью, как в пещере. На кухне в некоторых местах был мышиный помет, в дверных проемах на лицо налипала паутина, и откуда-то еще несло тухлятиной. Стоило проверить все мышеловки, но прежде вспомнить бы, куда я их запрятал.

Романтизм загородных посиделок разбился о грязь и бедлам, которые предстояло устранить, прежде чем ужинать с камином и ночевать.

Я включил электричество и воду, отыскал побольше тряпок и жидкостей для мытья всего на свете и принялся наскоро убираться. Постепенно я ушел с кухни в спальню, вынес кучу мусора и мышиного дерьма, несколько мышиных мумий, дохлую крысу, убил одну сколопендру, побрызгал пол противомуравьиным средством, вымел из-под кровати гору засохших мух и ос. Пылесосить мне помогал старенький робот, клокочущий, как паровоз. Когда же я, наконец, добрался до окон спальни, чтобы их протереть, то увидел, что с внешней стороны калитки припарковался еще один оверкар.

У него были погашены огни, но внутри кто-то сидел. Это был серый «магнус» – увесистой наружности внедорожник, на каких у нас в Твери ездят на рыбалку или на «стрелку». Стекла были затемнены. Спереди угадывался только один человек на водительском месте, а задняя часть салона была в непроглядной тени.

По телу пробежал трепет, в висках вновь зашумело. Я отшатнулся от окна и медленно пошел в кухню. Остановился, прислушиваясь – тихо. Отодвинул от стены кресло и с усилием поднял крышку подпола. Не залезая туда, просунул руку под самый пол – там у меня был подвешен сейф. Наощупь я набрал код (сейф пронзительно пищал от каждого нажатия, чем приводил меня в бешенство), отворил дверцу и вытащил сверток. В запачканной машинным маслом тряпке был завернут боевой пистолет-пулемет Super U-330. Я заткнул его сзади за ремень штанов, затворил подпол и отправился встречать гостей.

План у меня был прост. Подхожу к своему оверкару, чтобы взять что-то из бардачка. По пути ненароком заглядываю в ту машину. Если там сидят недоброжелательные личности, от которых мне захочется удрать, то, сев в машину, втапливаю педаль и улетаю ввысь, наперерез через поселок, обратно на трассу. По прямой моя ласточка сделает этот внедорожник без особых усилий, а там посмотрим. Заряда на такой пируэт должно хватить.

Ступая по бурьяну с хозяйским видом, я доковылял до оверкара, сделав крюк мимо калитки. В щели забора я увидел, что пассажиров в прибывшей машине не было, а за рулем сидела Дженнифер.

Скрестив руки на груди, я молча уставился на нее. В ответ она самым милым образом улыбнулась и выбралась из машины. Я ожидал, что она выдаст какое-нибудь длинное объяснение тому, как здесь оказалась, но она молчала. Заговорить пришлось самому:

– Ну проходи, коль приехала.

– У тебя найдется парковочное место? – спросила она.

Я скривил удивленное лицо и махнул рукой на бурьян.

– Мест масса, выбирай любое.

Она вернулась за руль, осторожно, по-женски дергая машину, перелетела забор и водрузила внедорожник на лужайку рядом с моим «хоккайдо». С трудом оттолкнула дверь, приминая высокую траву, чтобы вылезти.

На ней был все тот же утренний костюм и туфли на каблуках. В сочетании с травой по локти ее облачение смотрелось смехотворно.

– Не возражаешь, если я тут осмотрюсь? – спросила она.

– Да пожалуйста… Только в туфлях тебе будет не очень удобно. Я сейчас в доме закончу и скошу тут.

Высоко задирая ноги, Дженнифер аккуратно ступала на еле заметные в траве каменные плитки. Она направлялась в дом, я пошел следом. За ней тянулся легкий аромат духов, что-то фруктовое, едва уловимое. Этот аромат, как и вся она, совершенно не вписывались в мой крестьянский пейзаж. Сюда не вписывался никто из коллег, даже Деев.

– У тебя красивый дом, – сказала она, обернувшись и прищурившись от косого солнца. – Он тебе идет.

Прищур был целенаправленный, острый. Словно заброшенный с размаху рыбацкий спиннинг. Но я удачно проглядел его, углубившись в раздумья о смысле комплимента.

– Спасибо, – ответил я с недоумением. – Внутри он понравится тебе меньше.