Лааль Джандосова - Арвеарт. Верона и Лээст. Том I

– Ему сорок шесть будет осенью.

– Он холост?

– Пишет, что холост. Что целиком и полностью посвятил себя Академии.

– Оставь мне его фотографию. Я попробую сделать что-нибудь. Попробую склеить как-нибудь.

Возникла лёгкая пауза, со стороны Вероны полная недоумения, а со стороны Режины – очередным прикуриванием, философским по содержанию. После второй затяжки она спросила с иронией:

– А что тебя удивляет? Я могу хоть раз наконец-таки проявить хоть в чём-то участие?

– Конечно, ты можешь, мама, но в обмен на одно обещание. Когда ты ко мне приедешь и он пригласит нас куда-нибудь, то ты не будешь отказываться, как бывало в случаях с Гренаром.

– Постараюсь, – сказала Режина и, забрав со стола « Минотавр » и обрывки портрета проректора, направилась в свою комнату, а Верона, подумав: «Странно… Странно и неожиданно…» – приступила к раскладу – недолгому и, как ей тогда казалось, скорее всего – напрасному.

Сам Эртебран в это время раз на десятый просматривал подшивку тех документов, что были доставлены Марвенсеном – с контрольными, с разными тестами, с проверочными работами, в том числе – экзаменационными, и в который раз констатировал, что Верона не преувеличивала, говоря, что по уровню знаний давно превзошла первокурсников. «Умница, – думал Лээст. – Здесь не только способности. Здесь ещё трудолюбие. Здесь ещё столько старания…»

Режина прошла в свою спальню – небольшую, скудно обставленную, приблизилась к койке, села и опять принялась рассматривать изничтоженную фотографию, гладя обрывки пальцами и видя в них Генри Блэкуотера – видя в них своё прошлое, но в какой-то момент прошептала: «Господи, что я делаю?! Это же просто безумие!» – и оставила их на тумбочке, вместе с пустым флакончиком.

* * *

Разложив на столе колоду, Верона внезапно почувствовала пробежавшую дрожь по коже и лёгкое оцепенение – как было в случае с Рейвертом. Следом в её сознании возникла не информация, а фраза извне – одиночная: « Малышка, прости, пожалуйста, но меня не вполне устраивает, что ты намерена пользоваться этим подарком Таерда» .

– Джон? – прошептала Верона.

– Да вроде бы больше некому .

– Джон?! Это – вы?!

– А кто же ?

Верона – дрожа, бледнея – обернулась – в надежде увидеть его, но никого не увидела – ни на самой веранде, ни на тропинке – узкой, освещённой гирляндой фонариков. Перед её глазами – вместо ночного сада и неба с далёкими звёздами, предстал вдруг маяк с картины – на белой скале, над волнами, под грозовыми всплесками. В голове её промелькнуло: « Это несложная травма. Сядь на пол и сконцентрируйся…» – тот эпизод – давнишний, положивший начало общению, мало чем объяснимому, но для неё приобретшему статус огромной значимости.

– «Бресвиарский маяк»!.. О боже!.. Это вы со мной разговаривали?!.

– Да, – подтвердил он. – Конечно же .

Верона схватилась за голову:

– Какая я дура, господи! Как же я не догадывалась?!

– Только по той причине, что сам я был против этого .

– Почему? – прошептала Верона.

– Я объясню когда-нибудь .

– А сейчас вы уже не против?

– Сейчас я против единственного. Не гадай на отца, пожалуйста. Этим ты мало что выяснишь .

– А как я могу иначе?!

– Сперва доберись до Дублина, а дальше уже подумаем .

С минуту тянулось молчание. Наконец Верона спросила – теперь уже не бледнея, а, напротив, краснея – пятнами:

– Значит, мы с вами встретимся?

– Ты должна быть в этом уверена .

– Сейчас я ни в чём не уверена!

– Малышка, не злись, пожалуйста .

– Вы знаете всё, что я думаю?!

– И вдобавок всё, что ты чувствуешь. Но я ни во что не вмешиваюсь. Почти ни во что не вмешиваюсь…

– И к чему меня это обязывает?!

– К тому, чтобы ты не думала, что я тебя игнорирую .

– Вы явно проигнорировали мои отношения с Гренаром!

– А вот в этом ты ошибаешься. Я просто даю тебе право действовать самостоятельно и самой принимать решения .

Румянец её сгустился:

– Значит, вы не допустили бы?..

– Не допустил бы, естественно, и не допущу на будущее .

– И какие мне делать выводы?

Ответом было молчание. Верона, ещё дрожавшая – от нервного напряжения, взяла со стола сигареты и, как Режина до этого, стала ходить вдоль лавочки, пытаясь унять волнение. «Он не допустит на будущее… „ Право самостоятельности… “ – это всё до поры, до времени… „ Только по той причине, что сам я был против этого… “ Он же меня контролирует… мои мысли, мои эмоции… Это только слова, разумеется, что он ни во что не вмешивается. Всё, что я делала в школе, было с его согласия…»

Режина за это время заварила кофе в кофейнике и, перелив его в чашки, вернулась обратно к дочери, в душе абсолютно уверенная, что Джон уже проявил себя. Услышав самое главное – в отношении Генри и Дублина, она тяжело вздохнула:

– Джон, мне кажется, знает, что там случилось в Лондоне. Я ведь тебе не рассказывала, что в тот день, когда он сообщил нам, что является Наблюдателем, я напрямую спросила, не мог бы он как-нибудь выяснить, жив ли Генри и где он находится, а Джон ответил: «Не думаю. Наша этика запрещает нам заниматься людскими судьбами».

– Да, – согласилась Верона. – Он знает, с его способностями. Если он постоянно находится внутри моего сознания, он может таким же образом войти в сознание каждого.

Режина глотнула кофе и отставила чашку в сторону:

– Когда ты училась в школе, он появлялся по-прежнему. Привозил продукты и прочее, но просил, чтобы я не рассказывала…

Долгий день на этом закончился. Верона ушла в свою комнату и взялась за Volume Двенадцатый :

« Всё это очень запутанно. Я говорю о Джоне. Он подтвердил, что мы встретимся. И это был он, оказывается… тот, кто был моим „подсознанием“. И что я сейчас испытываю? Мне страшно теперь встречаться с ним. Страшно по той причине, что я понимаю главное – он мною манипулирует. Кто он? Чего он хочет? Он – „эртаон“, получается, согласно мистеру Марвенсену. А кто они, эртаоны? „Сверхсущества“ из будущего? Нет. Скорее всего гуманоиды. Так и выходит логически, с этим другим измерением, с порталами, с телепатией… Но в Иртаре о них умалчивают. Гордятся своей „независимостью“… Хотя все они в курсе, естественно. Все их медитералы, начиная с экдора Таерда…»

Режина, в своём ноутбуке, тоже оставила запись – чуть более содержательную:

«У Вероны есть карты с картинками, называются «саматургические». А на картинках – созвездия и разного рода символы – какие-то змеи, ящерицы и морские звёзды с улитками. Эти карты можно раскладывать и получать информацию на экстрасенсорном уровне. В Иртаре она таким образом узнала о брате Гренара, который считался умершим. На деле он жив, оказывается. Но с Генри не получилось. Зато получилось с Джоном. Он наконец сообщил ей, что он с ней не расставался и общался телепатически, через картину в школе. «Бресвиарский Маяк»… (её копию). Верону это расстроило. Она теперь полагает, что Джон её контролирует. И ещё он сказал ей сразу, что его не вполне устраивает, что она «собирается пользоваться этим подарком Таерда». Он ей сказал дословно: « Сейчас я против единственного. Не гадай на отца, пожалуйста. Этим ты мало что выяснишь. Сперва доберись до Дублина… »