Татьяна Левченко - На берегах пространств. Фант-реал

– Коленька! – прошептала. – Правда – чудо какое: осень нам подарила его. Прямо ладошка в ладошку…

Николай стряхнул оцепенение вместе с листом из ладони.

– Видишь, – досадливо отмахнулся, – я тебе – об одном, а ты… Кроме этого и видеть ничего не хочешь. Сейчас придём домой – мать, небось, пьяная, жрать нечего, не подметено… А у тебя в голове – этот паршивый листок да паутинки!

– Что ты, Коля! Я же и приготовлю, и уберу, – чуть обиделась Ольга, поднимая с земли листок. – А его я спрячу. Ты не бойся, он не будет мешать…

Дома Ольга спрятала лист в альбом с фотографиями. Предчувствия Николая оказались верны, и она немедленно принялась за приготовление ужина. Но действительно, всё не могла ни паутинку – диадему на светловолосой голове мужа, ни листок, доверчиво опустившийся в его ладонь. И, конечно, что-то у неё пригорело, за солью проследила, но положила много перца, и потом сама же долго не могла отдышаться.

– О чём ты думала, когда варила?! – упрекала мать.

– О паутинках – листиках! – раздражённо бросил муж. – У неё только это в голове… Под такое блюдо выпить надо. Давай, тёща, наливай!

Ольга вскинула глаза во внезапной обиде, смешанной с изумлением: до сих пор Николай не разделял пристрастия тёщи к выпивке. Мать она понимала. Та долгие годы работала на тяжёлой работе в бригаде с мужчинами. Там и привыкла пить. Но муж…

– Чего уставилась, мечтательница? – рассмеялся Николай почему-то зло, нервно. – Разве я не прав был? Сама виновата! – и вдруг взъярился. – Не смотри! Не смей… ТАК смотреть!

Внезапный удар по лицу отбросил Ольгу к стене. Вскинув обе руки ко рту, чтобы не закричать, она продолжала смотреть на мужа невероятно распахнутыми глазами…

Потом Ольга научилась в обиде глаза опускать. Потому что однажды Николай всё же признался ей:

– Когда ты ТАК смотришь, – обиженно, – становишься до такой жути чужая, что… Да не смотри же ты!!!

– Почему – чужая, Коля?! – изумилась Ольга. – Я же – вот она – вся твоя. Ты обидел, – на следующий день я не помню. Не притворяюсь – в самом деле не помню.

– Знаю! – Николай, ломая спички, лихорадочно раскуривал сигарету. Наконец, затянувшись и выпустив длинную струю дыма в открытую форточку (разговор происходил на кухне), заговорил опять. – Ты живёшь совершенно без памяти. Не помнишь имён, не помнишь зла… Не помнишь даже, ЧТО отвечаешь мне на обиду, КАК отвечаешь. Ты становишься тогда чужая не просто мне. Чужая – вообще всей жизни этой!

– Зато я люблю тебя без памяти! – заливисто засмеялась Ольга. – Не помня ничего плохого, я помню каждый твой нежный взгляд, каждое ласковое прикосновение… ты говорил тогда, в сквере, что умеешь отключаться, не видеть красоты этой жизни. Коля… а может, вы все, кто старается не видеть, может, вы все – чужие этой жизни, а не я?!

– Дура ты, Ольга! Это как в армии получается: вся рота – не в ногу, один командир – в ногу. Подумала бы, что городишь!

Ольга присела напротив мужа, подперев щёку ладонью, помолчала задумчиво.

– Я думала, – произнесла медленно. – Много думала, Коля…

– Ну и что же ты надумала? – с иронией усмехнулся муж, гася окурок в пепельнице.

– Что это бывает – правда: вся рота не в ногу… Просто когда-то, очень давно, люди пошли не в ногу со всей жизнью Земли. И считают себя правыми. А командир… он, на параде, не смеет оглянуться и поправить…

– Это такие как ты – командиры?! – Николай в смехе откинулся на стуле, чуть не опрокинувшись вместе с ним. – Ну, сказала! – и вдруг посерьёзнел. – Слушай, ты так в психушку попадёшь. Кончай дурить! Живи, как надо. Твои дела – работа, хозяйство, дитя воспитывать. Надумала рожать – думай, что делать с ним будешь.

– А ты разве об этом не должен думать? Коля, он же наш общий… – Ольга незаметно погладила чуть округлившийся живот.

– Мне, при такой идиотке жене, надо думать, как прокормить вас, а не о воспитании. Мне, видишь ли, не до листиков – цветочков.

– А тебе не жалко? – Ольга опустила голову, рассеянно водя острием ножа по узорам клеёнки кухонного стола. – Не жалко тебе, что – не до них?

Какое-то время муж молча разглядывал её, потом встал, подошёл к окну и, распахнув шире форточку, закурил новую сигарету. Стоял так долго, выпуская струи дыма в ночной морозный воздух.

– Жалко – не то слово, – отозвался, наконец, не оборачиваясь. – Просто всё это – оно как праздник мгновенный должно быть. Мелькнуло – сердце дрогнуло – и дальше жить надо. Обычной жизнью. Ну, нельзя же… нельзя жить в вечном празднике! – обернулся к ней, захлопнув форточку. Будни – их ведь больше в жизни…

– Для меня это – не праздник, – тихо ответила Ольга. – Это – сама жизнь… Я по – другому не могу. Не умею и не могу. Я пробовала… А ты… ты всё реже отмечаешь эти праздники. Чаще – обычные, человеческие. А праздник единства с Природой… Коля! – вдруг с восхищённым изумлением оглянулась она к мужу, – ведь в том сквере растут клёны и акации! А тебе на ладонь опустился тополиный лист. Как это?!

– Ерунда! – передёрнул плечами Николай. – Занесло ветром… А вообще, – усмехнулся, – тополь – моё дерево. Дома у меня есть тополь. Бабка говорила – пророс в день моего рождения. Да чушь – всё это! Вон, по гороскопам, у меня совсем другое дерево, кустарник даже… Кончай базарить, спать уже пора!

– Сейчас пойдём. Только… Коля, ты ведь… раньше – раньше был такой же, как я. Почему ты перестал всё это замечать, чем жил тогда?

– Потому что два идиота в семье – это явный перебор! Меня уже бесит твоя упёртость. Ну, замечай, пожалуйста, замечай… На здоровье! Но какого… ты навязываешь это всем?! Кому это надо – вечная ответственность за травы и леса?! Дай Бог, за себя ответить…

Ольга молча собирала со стола в раковину, так и не вымытую посуду: совсем о ней забыла за разговором.

Больше таких разговоров не было. Было другое. Совсем другое…

… – Коля, ты слышишь, что поют деревья? Смотри, как склоняют они к нам свои ветви! И листочки молодые… потрогай, клейкие какие!.. И пахнут изумительно!.. Я люблю тебя! И все деревья этому радуются: они понимают нас, они с нами!

– Придумала! Ну, о чём ты говоришь?! Посмотри лучше сюда: – Николай дурашливо склонил её голову, – есть один человек, который лучше деревьев понимает нас…

… – Ну, что ты стала, как идиотка, посреди дороги?! Хотела в кино, так пошли! – раздражённо, муж за руку сдёрнул её с дороги на тротуар.

– Подожди, Коля! Малыш… Вот, потрогай: как бьётся! Я шла, смотрела на облака, как они бегут, как меняется их форма и окраска. Ему понравилось это, и он запрыгал… – Ольга счастливо рассмеялась, прижимая ладонь мужа к круглому своему животу.

Тот резко выдернул руку:

– Дура! – и, видно, чтобы смягчить, добавил. – Нет, ну это же глупо: посреди улицы так себя вести. Люди смотрят!