Сен ВЕСТО - ПРОГНОЗ ПОГОДЫ НА УТРО. Сказка для всё познавших

– Не исключено, – прервавшись, продолжал он с суровостью, уставившись в одну точку на столе, – что вас будут спрашивать не о том, о чем бы вам хотелось, чтобы вас спросили, и, возможно, совсем не о том, о чем обычно принято спрашивать в таких случаях. Не исключены беседы на отвлеченные темы. Придется потерпеть.

– Ни хрена себе, – сказал я. – Я боли боюсь.

– Мы все ее боимся, – согласился Адвокат. – Каждый в меру своих сил. Не акцентируйтесь сейчас на этом. Интенсивные меры воздействия в процессе дознания здесь достаточно редки. Правда, это не делает их более привлекательными. Давайте не будем во всем видеть одну только мрачную сторону. Притчи возможны. Анекдоты. Дискуссии желательны. И я категорически настаиваю: никаких иллюзий относительно того, что должно было бы произойти, но по каким-то причинам не состоялось. Вы меня понимаете? Присяжный народ, между нами, какой-то странный пошел: все на одну морду, похожие, неподвижные, молчаливые, как и не живые вовсе… – Он оторвал глаза от стола и взглянул на меня пронизывающе. – Но я не мог бы рекомендовать вам подвергать верность каких бы то ни было домыслов проверке. Возможно, они в самом деле там будут использоваться в таком качестве, и это нас не касается, это не нашего с вами ума дело. Критиковать много можно и нужно, здесь это любят. Опережайте формой концепцию – здесь это ценят… – Адвокат затолкал за отглаженный отворот белой рубашки свой темный на сгибах, мозолистосуставный и коротко остриженный указательный палец. Потом он откинулся в кресле. – Думайте, что и как сказать. Со сдержанностию. Негромко. И как можно меньше движений. Всякого рода объятия, бега и прыжки в длину. И упаси вас предусмотрительность начать во время выступления кашлять, это может быть неверно истолковано. Это по поводу того, что можно. Предпочтительно также пальцы рук собрать в кулак, это допускается, это – адекватно, это – симптоматично, – он собрал пальцы руки в кулак, – главное, не забывайте, что здесь вас не ждали и вообще. Тут вам не дилетанты какие-нибудь, не кроткое и на все согласное содружество какой-нибудь инквизиции.

– Филиал Страшного Суда, – с прежним неприятным чувством пробормотал я. – ФСС.

«… Увидимся приблизительно, скажем, без пяти девять , – забубнили в коридоре. – Как – нормально?»

Ничего себе приблизительность, пронеслось у меня в голове.

– И ничего смешного тут нет. Именно филиал. На кооперативных началах, если угодно.

Адвокат продолжал смотреть на меня строго и непредвзято. Вынув палец из-за ворота, он внезапно подался вперед, похлопал меня по руке и размягченным голосом попросил:

– А сказки будете рассказывать дома – своей бабушке. Это, – он, не глядя, приподнял мои тезисы за ушко и подержал несколько времени, – оставьте у себя и больше никому не показывайте. Теперь коснемся судьбы вашего будущего. Воспринимайте меня не более чем и.о. судебного логографа. Вам, несомненно, известно, что такое есть в сложившихся обстоятельствах и.о. судебного логографа? Вот и воспринимайте. В мыслях я буду с вами, защищаться будете, разумеется, один – как у древних греков, тут это любят: с помпой, с чтением стихов, распитием напитков, симпосием и прочим сопутствующим безобразием. Когда предусмотрительно судят не столько за то, что совершено, как я уже имел случай вам пояснить выше, но скорее за то, что с высокой степенью вероятности готово произойти и потому, понятно, может уже с полным правом считаться, так сказать, фактом де-юре. Ибо ни один проступок, ни одно преступление не должно остаться без трезвого и непредвзятого внимания. Если вы недоуменно спросите: да, но причем здесь я? – я вам ничего не отвечу. Очевидно, в том проявляется некая природная закономерность, вы меня понимаете? Снимайте носки.

Глаза собеседника лучились доброжелательностью.

Я провернул в голове серию из возможных вопросов и ответов и начал стягивать правый носок, собеседник оказал мне внимание, немедленно нависнув над столом, упираясь в мои тезисы кулаком с зажатым карандашом, двумя пальцами другой руки придерживая очки за массивную роговую оправу, чуть-чуть приподнимая и отводя в сторону мизинчик.

– Что вам доступно?

Отведя одну дужку и совершив головой незаконченное вращательное движение, он снял очки.

– Что вы видите?

Я некоторое время помигивал, разглядывая, смутно уставясь на побледневший свод ступни, тихонько сгибая и разгибая пальцы и не чувствуя ничего, кроме приступа нового раздражения. Какое-то издевательство. Вместо ожидаемой припухлости на пятке оказалось едва заметное, оскорбительно невзрачное покраснение, которое довольно ощутимо жгло и за которое было неловко перед самим собой.

– А что нужно видеть?

– Лично мне видно на вашей пятке мозолистое уплотнение в процессе формирования и предвосхищенный заусенец. Согласны? – Он легким профессорским жестом коснулся моей пятки кончиком дужки. – Взгляните внимательнее, вот тут…

Он вновь повалился в свое кресло и принялся рыться в бумагах. Следовало, приглядевшись, согласиться, что некоторый заусенец, я бы даже сказал, некоторое воспоминание о будущем заусенце, безусловно, имело место.

– Да, да, да, – сказал я, чтобы что-то сказать. – И какого Черта он здесь делает?

– Дело не только и не столько в особенностях вашей пятки, для наглядности можно было взять все, что угодно. – Он с шумом перетряхивал на столе книги и бумагу. – Скажем, заусенец на пальце вашей руки… – На крепкой спортивной шее Адвоката проступила багровая пульсирующая жилка. Приосанясь и уйдя глубже, он покачался в мягком сиденье, выполнил ряд новых поступательных перемещений корпусом и, стиснув зубы, с грохотом извлек из каменных недр ящик. – Вы следите за моей мыслью?

– Да, – сказал я. – Очень.

– Что – очень? – не понял Адвокат. Его озабоченный глянцевый глаз выглядывал из-за края стола.

– В смысле, согласен, – сказал я. – Вы там уже смотрели.

Он снова скрылся из виду, пробормотав: «Разве?» – и какое-то время его было не слышно и не видно. Из камина прижаривало уже ощутимо. За портьерой что-то очень негромко шуршало, несло ночной свежестью, словно было распахнуто окно и стояла ночь. Ко мне в гости вскоре пришло, сладко жмурясь, принюхиваясь и шевеля длинными серебристыми усами, странное пухлощекое создание с помятым со сна личиком, пушистое, кошачье и пронзительно глазастое, мы сразу понравились друг другу, и енот решил вскоре перебраться спать в мое кресло. В коридоре забегали сильнее. Там уже наблюдался просто какой-то всеобщий ажиотаж, повсеместный подъем и воодушевление на момент внезапного взрывоопасного положения.

– Так вот, – сказал Адвокат. Показалось его потемневшее от прилива крови лицо. – Он был запрограммирован самим образом вашего поведения. Еще раньше оно было запрограммировано вашими генами, воспитанием, влиянием окружения и прочее, которые в свою очередь предрешались безобразным состоянием заданной формы технологической цивилизации на отдельный промежуток времени, которая была предрешена уже задолго до своего возникновения, когда первые млекопитающие еще соседствовали с насекомыми под пятой диплодоков, – впрочем, они и сейчас соседствуют. Надо же, диплодоков давно уже не видно – а они всё соседствуют… Да. В общем, чей конец был в свою очередь предопределен логикой космогонии, задан в силу внешних, космических обстоятельств со своей, строго закономерной, исторической подоплекой, которые, как и все остальное, намертво сцементированы необычайно прочным материалом – случаем, тем же самым роковым образом имеющим свою программность, проистекающую из самой логики событий…