Гаврил Милокумов - Iter Victoria. Путь Виктории

– Мальчики и девочки, мы готовы к переброске в район Юпитера, – капитан отодвинул экран от себя.

– Все время не могла понять, – доктор Тао решила воспользоваться коротким отрезком времени до старта. – Каким образом осуществляется прыжок?

– Ну, не начинайте снова! – Альтман закатил глаза. – Морозов, помоги доктору Тао…

– Вообщем, все довольно просто, – инженер повернул кресло на 180 градусов в сторону доктора Тао, – с недавних пор мы обнаружили еще один способ перемещения в пространстве, нам его подсказала гравитация, – продолжал инженер, – а именно: мы используем те же механизмы, что и любая планета, притягивая тела. Это частотная разница колебаний атомов. Создавая рассогласование частот атомов по всему контуру корабля мы задаем вектор движения, и корабль получает ускорение в определенном направлении. Данное открытие было сделано в 1996 году одним русским исследователем по фамилии Иванов. На его основе появилась новая наука, именуемая тогда, как «Ритмодинамика», но по сути, это новый раздел в механике. Но еще до него Рудольфом Мёссбауэром был обнаружен очень интересный эффект, указывающий на то, что атомы ведут себя по-разному в зависимости от удаления от центра масс планет – силы гравитации. А именно, изменяют свою частоту. Но, к сожалению, по началу никто не разобрался в этом эффекте и на его основе придумали, именно придумали, замедление времени! – Инженер с иронией приподнял палец вверх. – Гравитационное замедление времени! Которое почему-то обнаруживалось на атомных часах, но, к еще большему удивлению, совсем не обнаруживалось на кварцевых, – инженер засмеялся. – Простите, пожалуйста…

Доктор Тао улыбнулась и удивленно спросила:

– То есть, вы изменяете частоту атомов, из которых состоит корабль и таким образом заставляете его двигаться?

– Именно! Гравитация работает примерно также. Поле тяготения любой планеты изменяет характеристики частот в теле, тем самым создавая вектор движения или эффект падения тел на поверхность планеты. И, что самое удивительное, величина изменения или разница в частотном градиенте, примерно пропорциональна скорости, которую можно задать кораблю.

– И какова же будет наша скорость на данном прыжке? – спросила Ксу.

– Ну, тут суть вот в чем – мы можем достичь огромных скоростей, значительно превышающих скорость света. Но ограниченность и пределы наших систем управления процессом задания частоты вынуждают нас пользоваться только небольшими скоростями. В противном случае, мы можем улететь так далеко, что просто не сможем найти дорогу обратно. Конкретно в этом прыжке мы достигнем скорости значительно большей скорости света. А весь интервал прыжка будет состоять из трех отрезков: разгон, полет и торможение. – Инженер отвернул кресло к экранам и указал на мониторе пальцем. – Расчетное время всего прыжка до области Юпитера составляет 27 минут 17 секунд, а крейсерская скорость составит 536 тысяч километров в секунду с учетом отрезков разгона и торможения.

– Так быстро?! – Ксу осмотрела свое кресло и проверила ремни.

– Да вы не переживайте, Доктор Тао, – успокоил ее инженер, – перегрузка будет весьма незначительной. По сути ее вообще не должно было быть. Но проблема в том, что инициируемое магнитное высокочастотное поле, создаваемое вокруг корабля, не полностью облучает тела, находящиеся внутри корабля, вследствие чего мы ощущаем частично небольшую перегрузку при разгоне и торможении. На кораблях другого поколения, типа «Виктория», этот эффект устранен полностью. Они даже не пристёгиваются в креслах перед прыжком. Оттого на кораблях нашего типа мы вынуждены запускать «колесо» только после прыжка. Во избежание нарушения работы систем механики.

– Хотя инженер Морозов полагает, что колесо можно запускать и до прыжка, – капитан небрежно махнул рукой в сторону инженера.

– Именно! Конструкция корабля более чем надежна! – Инженер обернулся к капитану.

– А после прыжка мы сразу достигнем Юпитера? – Ксу обратилась к инженеру.

– Не совсем. Дело в том, что ограниченность систем управления процессом раздачи частот, как я уже говорил ранее, позволяет нам попасть в примерную область пространства, ограниченного контуром некоторого диска, в поперечнике около 75—80 тысяч километров, благодаря погрешности по курсу полета, и порядка 9—10 тысяч километров по высоте этого диска, благодаря погрешности по времени работы систем управления прыжком. А далее пойдем на реактивных маршевых двигателях.

– И сколько прыжков вы уже выполнили? – Обеспокоено спросила доктор Тао.

– Я лично участвовал в пяти прыжках, а капитан уже прошел через восемнадцать, – инженер вопросительно посмотрел на капитана.

– Через девятнадцать, Михаил, – капитан поправил инженера, – не считая этого, до Юпитера.

В его голосе было столько спокойствия, что казалось он сейчас уснет, но термос с кофе, закрепленный на краю пульта управления, намекал на обратное.

– До запуска осцилляторов пять минут, – сработала система предупреждения женским голосом, и на капитанском мостике отключилось дневное освещение, вместо него отсек осветило голубоватым светом от мониторов.

– Давай, давай, Хельга, неси нас к «Виктории», – капитан откинулся в кресле.

– Я немного нервничаю, – произнесла вслух биолог, очевидно пытаясь объяснить свой обеспокоенный вид. Но инженер быстро перебил ее и попытался успокоить:

– Не переживайте, доктор Тао, все пройдет нормально! Поверьте мне, вы еще никогда не видели космос на такой скорости.

– А что с будет с космосом? – биолог удивилась.

– Вследствие эффекта Доплера электромагнитные проявления, которые лежат за видимым спектром, сменят свою частоту по отношению к нам, в нашем направлении, так как теперь мы будем двигаться навстречу им, и черный фон космоса станет… – Инженер повернулся к монитору, взглянув на заложенный маршрут «прыжка» и скорость, сдвинул пару индикаторов и продолжил, – местами слегка светлым и слегка красноватым.

– Черный бездонный космос станет красным? – спросила биолог с еще большим удивлением. – Но разве это возможно?

– Капитан! – Инженер обратился к Леманну. – Можно мы полетим с открытыми шторками?

Капитан посмотрел на Михаила, молча ткнул кнопку на своей панели приборов, и в кабине раздалось жужжание приводов защитных створок, огромных лобовых иллюминаторов. Черная бездна обнажила свои объятия, в которых можно было разглядеть несколько ярких точек одной из них был Юпитер.

– Это не только возможно, это так и есть, – засмеялся инженер. – Космос полон различного рода электромагнитных волн, ведь звезд во Вселенной несчетное количество. Ткни вы пальцем в черный небосвод, вы обязательно попадете в звезду, а то может и не одну. Просто свет летит от них настолько долго, что его частота падает до микроволнового излучения, а наш глаз не способен видеть электромагнитные волны в этом спектре. Но как только мы будем двигаться ему навстречу, эти самые, сейчас «невидимые» волны, благодаря эффекту Доплера изменят свою частоту и, согласно нашей скорости, перейдут в видимый спектр. Разумеется, не полностью, но слегка появятся красноватые замутнения, что-то вроде млечного пути.