Антон Дождиков - Броненосец в «Потёмках». По канонам жанра: старая добрая «космическая опера»

Посередине площади установлено несколько белых матерчатых холмов, в каждом из которых могло поместиться несколько десятков человек. Возле палаток выстраивалась очередь. Судя по мельтешению теней и выпуклостей на стенках – внутри целые группы предавались сладострастной похоти.

– О-о-о! А-а-а!

В одних частях площади манифестанты танцевали, в других общались и грелись возле импровизированных костров, употребляли дурманящие и иные психоактивные вещества, предназначавшиеся для разных рас.

Где-то неподалеку представитель средств массовой информации настраивал оборудование для съемки.

– Цок-цок! – самоходный оператор занял позицию на площади.

Неподготовленный наблюдатель видел лишь хаос и буйство толпы, синтетическую радость и накал искусственных эмоций. Человек с большим опытом и скептическим отношением к жизни мог бы точно выявить и руководителей, и заводил, тех незаметных участников в желтых одеяниях, чьими действиями координировалась вся толпа и ее отдельные группы.

– Что за нечисть! – Александр отмахнулся от надоедливых интервьюеров и зазывал, потянул за собой Феликса. Ему показалось, что у входа в храм стоит Екатерина.

– По-моему, она!

У челнока отца Бориса несколько имперских офицеров и матросов организовали импровизированную оборону. Они пытались сдержать беснующуюся толпу – словами, уговорами, несильными тычками и просто своими телами. Священник расположился на возвышении за спинами защитников. В руках держал большой крест, что еще больше раззадоривало атаковавших.

Ракообразный стронгианец, науськиваемый «госпожой» с пышными формами, буйствовал больше всех. Его щупальца несколько раз подряд с грохотом ударяли в гермоворота.

– Бумм! Бумм!

Имперцы с трудом отбивались. Они были без оружия.

Подскакивали другие демонстранты, стараясь лишний раз пнуть ворота, а то и задеть транспарантом самовольных защитников храма.

Местные полисмены важно расположились на возвышении посреди площади, изредка косо посматривали на демонстрантов. Представители власти не вмешивались, хранили натянутый нейтралитет. Оружия в их пацифистских лапах тоже не наличествовало, даже нелетального.

– Надо помочь, иначе они тут все разнесут! – лейтенант аккуратно, но умело пробивал толпу плечом, протискиваясь к челноку.

Феликс старался не отставать. В его электронных мозгах крутились странные и необъяснимые мысли. Он – вершина эволюции искусственного разума, но шел на поводу у слабого на эмоции человека, готового пожертвовать здоровьем, а возможно и жизнью, ради призрачного шанса. Да и помочь кому? Настоящему классовому врагу и олицетворению всей отсталой модели общества Империи.

Внезапно до робота достучалась простая и очевидная истина: быть человеком – значит ошибаться, поддаваться чувствам, создавать себе проблемы и с героическим упорством их преодолевать. Не цепляться за догматы и правила, а действовать: наобум, слепо, со всей страстью и энергией, повинуясь прихоти судьбы. Или не судьбы? Но чьему-то промыслу? Чьему? Ведь жизнь – тот самый великий порыв чувств, любви к миру и к людям, дающий смысл и задачи для существования.

Они почти добрались до импровизированного кольца обороняющихся, когда робот прервал размышления, почувствовав что-то неладное.

Сенсоры дальнего действия уловили небольшие, но характерные электромагнитные колебания, свойственные при зарядке полевого резонатора.

Гравидеструктор!

Возможно ли здесь такое? Оружие, стрелявшее сжатыми областями перестроенного пространства и не оставлявшее материальных следов. Малоэффективное против защищенных силовыми полями кораблей в космосе и запрещенное многочисленными галактическими конвенциями на поверхности планет.

Баллистический блок выдал направление атаки.

Робот развернулся и, поняв, что не успеет никого предупредить и спасти, отбросил Александра на несколько метров в сторону.

В следующем гигантском прыжке Феликс оттолкнул священника:

– Берегись!

Имперцы даже не успели среагировать.

– Шшшшрак!

Многотонный импульс пробил пространство насквозь.

– Ты… ты… – пыжился лейтенант и внезапно понял, что не может дышать. В легких не осталось воздуха.

Резкая ударная волна, исказившая все краски мира. Не огненной природы жар.

Защитников и демонстрантов разбросало в разные стороны остаточными гравитационными эффектами.

Основной удар пришелся в робота. Его смятое, искореженное тело лежало на пороге храма, как будто символизируя недостижимое для искусственного интеллекта блаженство бессмертной жизни.

Священника сильно посекло осколками камней и фрагментами оболочки робота. Он лежал навзничь у опоры корабля и едва дышал.

Несколько демонстрантов получили травмы разной степени тяжести, они отползали в сторону, пряча пораженные места. Стронгианец прикрыл своим телом «госпожу» – блондинку. Панцирь на его спине треснул, сочилась бурая жидкость, щупальца непроизвольно сокращались.

Человеческая женщина, придавленная ударом и немаленькой массой компаньона, жадно хватала ртом воздух. Рядом истошно кричали:

– Вааа!

Толпа продолжала буйствовать. Но от эпицентра удара быстро расходился круг панического ужаса.

Люди и нелюди бросали транспаранты и средства агитации. Они еще не понимали всей опасности происходящего.

– Что такое? Что происходит? Что случилось? – спрашивали манифестанты друг у друга.

Вспышка!

Раздались взрывы:

– Буммм! Буммм! – и в третий раз. – Бумм!

Как раз под тумбами с полицейскими.

Толпа вздрогнула. Замерла на мгновение и побежала волнами в разные стороны. Началось форменное столпотворение: разные существа метались по площади, сталкиваясь и путаясь в руках, ногах, щупальцах и хвостах друг у друга.

Вздымались клубы пыли.

Истеричный вой тысяч глоток слился в какой-то пульсирующий на обертонах рев:

– Ррррааааа!

Число жертв угрожало вырасти в геометрической прогрессии.

Кто-то догадливый из уцелевших полицейских или местной администрации запустил активатор парализующего поля.

Сначала отдельные участки толпы, потом все манифестанты попадали как подкошенные. Нервные импульсы в их телах перестали достигать конечностей.

Блондинке опять повезло: основной удар и волна осколков пришлись по обмякшей туше стронгианца. Панцирь полностью треснул, бурая жидкость брызгала во все стороны. Щупальца один раз безвольно дернулись и замерли.

Тренированный Александр держался, несмотря на слабость от контузии и дрожащие в парализующем поле руки и ноги. Встроенные в форменный костюм защитные ткани снижали воздействие нейроимпульсов. Он приподнялся и пополз к роботу.