Александр Малеев - Отклонение или Лал-Земля-Лал. Часть 3

По лицу Леверины пробежала недобрая усмешка. Забота. Вот к чему привела их забота. Сколько ей уже пришлось пережить из-за неё. А сколько ещё предстоит? За что ей всё это?

Если бы ни Винсет, наёмник бы положил конец всему, и ни у кого бы не было возможности тыкать в неё пальцами. А теперь… Теперь она должна докопаться до истины, и если они действительно виновны, если всё, что говорил ей тогда тот, со шрамом, правда, то… То, что? Нет. Она знает, как поступить. И пусть они сами выбирают, что для них лучше, она даст им такую возможность. И она не отступится от того, что решила, как бы они не просили её об этом. И чем бы ей это не грозило, она доведёт задуманное до конца.

Закончив свой рассказ, водитель весело засмеялся. Леверина невольно вздрогнула. Водитель заметил это и тут же осёкся.

– Э-э, – разочарованно протянул он. – Да ты меня совсем не слушала. Выходит, зря я тут болтал. Конечно, кому нужны эти сказки?

– Простите, я просто задумалась, – извинилась Леверина, и в самом деле чувствуя себя виноватой.

– И ты меня извини, дочка. Я просто отвлечь тебя хотел, вижу, случилось что-то, ты вся на нервах, да и парень тот не больно весел был, подумал, что разругались вы, вот и решил помочь. Но, видимо, твои проблемы, куда как, серьёзнее, чем все эти истории разбитых сердец.

– Видимо, так, – не стала ничего объяснять Леверина. – Во всяком случае, для меня.

– И то правильно, – согласился водитель. – Не существует более серьёзных проблем, чем свои собственные.

– Вы правы.

– А вот и сто седьмой номер, – сказал водитель, подъезжая к самым воротам и останавливая машину. – Приехали, дочка.

Леверина на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох, потом достала из кошелька крупную банкноту и отдала её водителю.

– Ого! – изумился водитель. – Да мне целую неделю на сдачу работать надо, – он протянул бумажку назад. – У меня нет с собой столько денег.

– Не надо сдачи, – остановила его Леверина. – Просто, если вас это не затруднит, подождите меня здесь, только я не знаю сколько.

– Да за такие деньги, я буду ждать тебя хоть целый день, хоть до завтрашнего утра, – заверил её водитель, с каким-то даже трепетом, складывая купюру и пряча её в карман.

– Может быть, так оно и будет.

– Я подожду.

Леверина вылезла из машины и решительно подошла к массивным, ручной ковки, чугунным воротам, за узорчатыми створками которых лениво прогуливался ещё не отошедший от сна охранник. Она на мгновение испугалась чего-то, даже посмотрела на такси, но тут же взяла себя в руки и, ещё раз глубоко вдохнув, нажала кнопку звонка. Услышав звонок, охранник развернулся и подошёл ближе.

– Что надо? – зевнув, спросил он абсолютно бесцветным голосом, рассеянно глядя на стоящую у ворот девушку.

– Чтобы ты открыл, – коротко ответила Леверина.

– Я спросил, что надо? – недружелюбно рявкнул охранник. – А если не хочешь говорить, то убирайся отсюда, – и, усмехнувшись, добавил. – Ты не вовремя пришла, здесь сегодня не подают.

Леверина побледнела и сняла очки.

– Сначала открой глаза, а потом дверь и сделай это быстро, – неожиданно даже для самой себя, зло приказала она.

Не ожидавший подобного ответа охранник даже зарычал от такой неслыханной наглости и рванул было вперёд, готовясь, как следует, проучить появившуюся неизвестно откуда грубиянку, а потом, узнав Леверину, засуетился, защёлкал замком, спешно открывая перед нею ворота.

– Простите меня, госпожа, – бормотал он, пропуская её во двор и склоняясь в поклоне. – Я не узнал вас. Этот парик, он сбил меня с толку. Я не хотел вас обидеть. Я просто выполнял свою работу. Я…

– Пошёл вон! Ты уволен! – даже не взглянув в его сторону, бросила Леверина и направилась к дому, мимо привлечённых скандалом слуг, в одно мгновение, собравшихся во дворе.

Она была взбешена. Наглое поведение охранника полностью разбило ещё тлеющую в душе надежду на лучшее и утвердило правоту услышанного в Лейстале. Сам охранник, зная жёсткий нрав господина Каруча и даже боясь предположить, чем ему это может грозить, униженно трусил сзади, всё ещё надеясь получить прощение. Слуги, которых сложившаяся картина привела в чувство гораздо быстрее, чем это могло бы сделать что-либо другое, поспешно бросились к молодой госпоже, стараясь как-то услужить ей, настежь распахивая перед нею двери и отпихивая в сторону неудачливого охранника. Они окружили её плотным кольцом, старательно показывая свою радость, без умолку говоря что-то, то и дело склоняясь в поклонах и чуть ли не целуя землю, по которой она шла. Откуда они могли знать, что такое их поведение нисколько не трогало Леверину, а если и трогало, то в прямо противоположном их стараниям направлении. Неискренность слуг, на которую в обычное время она бы не обратила внимания, на этот раз выводила её из себя. С каждой секундой она вскипала всё сильнее и сильнее, и именно в таком состоянии она переступила порог родительского дома.

Видимо, весть о её появлении распространялась по дому с невероятной скоростью и уже успела облететь, если не весь, то большую часть замка, а может быть, он просто оказался рядом. Как бы то ни было, едва Леверина успела войти в дом, перед нею вырос управляющий делами и личный слуга господина Каруча – Рэм, преграждая ей путь и чуть ли не брезгливо рассматривая её простой костюм, купленный в одном провинциальном городе по дороге в Сиан и состоящий из обычных брюк и рубашки. Он, не спеша, с ярко выраженным чувством собственного достоинства, склонил голову в лёгком поклоне, именно в таком, какой, по его мнению, заслуживала Леверина, и хотел что-то сказать, но она не дала ему этого сделать. Окончательно выведенная из себя его сальной улыбкой, которую он надел на себя, даже не потрудившись спрятать презрительный взгляд, Леверина, изо всех сил, оттолкнула его в сторону. Не ожидавший такого к себе обращения Рэм потерял равновесие и под вздох в конец опешивших слуг грохнулся на отполированный до блеска паркет, издав при этом характерный шлепок и громко испортив воздух. Наступила полная тишина, нарушаемая лишь, перемешанными с проклятиями, стонами Рэма. Протиснувшийся в дом охранник, которому до Рэма было, ох как, далеко, наконец-то понял, что ему больше ничего не светит, и сразу же, потеряв все силы, прислонился к стене.

Не задерживаясь у порога и с трудом сдерживая бьющую её нервную дрожь, Леверина пересекла просторный зал и увидела одиноко стоящую возле открытого окна невысокую худую женщину, свою няню, которая, почувствовав слабость в ногах, опёрлась о подоконник.

– Здравствуй, няня, – поздоровалась Леверина, подходя к ней, но так и не найдя сил улыбнуться.

Женщина заплакала и прижала Леверину к себе.

– Здравствуй, доченька, – ответила она сквозь слёзы. – Слава богу, живая.