София Морт - Избранные. Фантастика о дружбе

И вот мой дед откинулся, и с ним пропали записки на кухонном столе и мой воскресный шиллинг. Естественно, что-то мне перепало от горсовета – ну, там, талоны на питание, помощь со школьной одеждой, по мелочам. Сейчас понимаю, что, если бы я захотел учиться в университете – мне бы, наверное, помогли и с этим. Но тогда было ясно, что нужно работать. И я стал разносить газеты.

А в один из воскресных дней мы с Джоном полезли на чердак. О, там было тесно. Наш дом был старый, уж точно больше двухсот лет – и все эти двести лет откладывались всякими полезными вещами на чердаке дома. Ящик с поломанными игрушками – некоторые я помнил, и помнил, как дед собирался их починить. Но вот, руки не дошли и уже не дойдут.

Вешалка с верхней одеждой. Самодельная этажерка из неполированных досок, грубое временное сооружение, пригодное разве для сарая или чердака. Ну, чердак тут и есть. Этажерка забита картонными коробками – из-под обуви, из-под платья, шляпная коробка, коробка от фарфоровой куклы – и кукла внутри, с отколотым носом и без рук. Венера Милосская в роскошном шёлковом платье – но руки-то важнее платья, кому нужны твои наряды, безрукая красавица с отколотым носом? Коробка с открытками – курорты, цветы, красавицы и красавцы, лошади, кареты – я забыл о времени, но Джон меня одёрнул:

– Брось ты этот хлам! – конечно, для него всё хлам, кроме железок.

И тут я почувствовал, что замёрз. Нет, не то, чтобы у нас в доме было какое-то отопление, кроме камина, но всё же заметно теплее, чем на улице. А вот на чердаке царил дубак. Я стащил с вешалки чёрный сюртук и залез в него с ушами. Сюртук принадлежал какому-то предку, взрослому высокому мужчине. Джон выудил с вешалки дамский лапсердак с плюшевой оторочкой, надел на себя и кокетливо повернулся ко мне плечом:

– Ай-яй?

Я открыл шляпную коробку, рассчитывая выудить оттуда шляпу с пером, которой можно будет помахать перед носом моей «дамы» – но шляпы не увидел, а только небрежно насыпанные листы бумаги. Я хотел было закрыть коробку, но Джоник опередил меня – его сорочий глаз уловил блеск металла и цепкая лапа вцепилась в этот металл. Кучка телескопических трубок и рамка. Джон присвистнул:

– Знаешь, что это? Это миноискатель.

Вот, когда я говорю, что Джон гений – я именно это и имею в виду, что он гений. Пока я пытался сообразить, что с этим миноискателем делать, он уже прозрел мою судьбу, соединил в своём воображении точки прямыми линиями и выдал:

– Вот его-то тебе и не хватало.

Когда я говорю: Джон присвистнул, Джон сообразил, Джон сказал – это значит, что одновременно он выудил из какого-то своего кармана сложенную в двадцать раз газетку, расстелил её, разложил на газетке найденные детали, достал откуда-то отвёртку, соединил детали, попробовал включить, разобрал снова, выудил из кармана номер тридцать восемь батарейки, вставил их в миноискатель, снова закрутил, снова включил – и вот тут только сказал «Вот его-то тебе и не хватало» – и довольно хрюкнул. Он так смеётся – хрюкнет тихонько – значит, зашёлся от смеха. Редко, вообще, смеётся. Улыбается чаще, но тоже редко.

На этом наш энтузиазм иссяк. Джон включал и выключал миноискатель, тыкал им в разные стороны и восторгался его тихим голоском. Я ему не мешал – то был его час. «Бип-бип» – пел миноискатель. И мы лезли к нему под ногу и находили что-нибудь железненькое. Или медненькое. Миноискатель радовался всем металлам одинаково и ласково мурлыкал каждому гвоздику и каждой бусинке своё «Бип-бип». Мы прошарили весь чердак, собрали ящик железок и спустились вниз. Я зажёг камин в гостиной, включил свет и оставил Джона блаженствовать над ящиком с помятым кофейником, сломанным будильником, поломанной заводной лошадкой, поломанной заводной машинкой, тупыми овечьими ножницами, тупой бритвой, горсткой шестерёнок в коробке из-под спичек, обрезками проводков и ещё каким-то хламом. Пока Джон разбирался в природе этого хлама, я поджарил тосты и дюжину яиц. День удался, можно отпраздновать.

Джон рвался с миноискателем на улицу, но дождь зарядил не на шутку и мы решили подождать. Вместо улицы мы обшарили с миноискателем весь дом, облазили сверху донизу, нашли несколько монет в щелях между половицами, золотую серёжку – чья? Откуда? – и новенькое стальное пёрышко от паркеровской ручки. Я помнил, как искал его, как расстраивался, что придётся снова писать старым тупым пером. И дед расстраивался и даже написал химическим карандашом на своей газете «Растяпа» – и показал мне. А потом купил новое. Я рассказал Джону эту историю. Он понимающе кивнул:

– Да, брат.

В общем, через неделю меня уже звали «этот паренёк с миноискателем». Мой статус вырос невероятно. Братья Вонг сами позвали меня в гараж и позволили там пошариться с условием, что все гайки с болтами – им, а гвозди и другая мелочь – мне. Конечно, ничего золотого или серебрянного я не нашёл, несколько болтиков и гаечек внутри и снаружи возле гаража. Но братья смотрели на меня с уважением.

А потом я нашёл серебряный пенни с дыркой в том старом сюртуке. Просто вдруг от нечего делать стал прозванивать стенки и одежду и вот сюртук зазвенел, я отпорол подкладку и увидел монетку с дыркой, аккуратно пришитую к сюртуку серебряными нитками. Я не стал ничего ломать, решил сперва показать Джону. Я же знаю, что для него всякие загадки с железками.

Я не вижу смысла носить что-то в руках, когда можно это нести на себе. Я надел этот свой сюртук, взял миноискатель (я уже без миноискателя из дому и не выходил) и отправился к Джону.

Я, можно сказать, торопился – я почти всегда тороплюсь – но решил сделать крюк и пройти мимо гаража. Когда живёшь в маленьком городишке, где ничего не меняется – новенький гараж становится чем-то вроде пацанячьей Мекки. Естественно, Джоник мог там тоже оказаться. Но его там не было. И я свернул на центральную улицу, руля носом строго в заданном направлении и поводя выключенным миноискателем туда-сюда по недавней своей привычке. Даже если бы что-то попалось, – не стану же я выковыривать кирпичи из мостовой среди бела дня, чисто, чтобы достать какой-то гвоздик? То есть, я-то бы, конечно, не поленился, но народ у нас не такой, чтобы с одобрением на это смотреть.

И тут меня остановил мистер Квигли. Ему было тогда, наверное, столько, сколько моему деду – то есть, по моим понятиям, старик. Но он работал в полиции и выглядел вполне себе бодро и уж точно, помирать не собирался.

– Привет, малыш! – говорит мистер Квигли. – А у нас тут ЧП и я как раз подумал, что надо бы послать за тобой.

Я обалдел. Серьёзно. Ну, представьте: вчера ты мелочь пузатая, сегодня ты «тот паренёк, что копается в мусоре» – а завтра тебе вдруг говорят, что за тобой хотели послать. А это в переводе значит «Очень Важная Персона». Впрочем, если вы не жили в маленьком городке, вы можете не понять. Тогда просто поверьте: событие из ряда вон выходящее.