София Морт - Избранные. Фантастика о дружбе

Короче, ЧП оказалось самое, что ни на есть дурацкое: мэр потерял ключ от нашей новенькой мэрии, то есть, от горсовета.

У нас был очень толковый мэр. Если честно, я думаю, нам просто очень повезло с мэром. Это он убедил попечителей оставить меня под присмотром мистера и миссис Оуэн-Уильямс, родителей моего дружка Джона. Он же устраивал разные праздники в городском саду и всякие благотворительные мероприятия. При нём много чего у нас построилось – новая школа, например, и новая библиотека, и даже музей. Ну, и здание горсовета, конечно. Он очень уважал историю. Один из самых образованных людей из всех, кого я встречал. А я встречал всяких людей. У мистера Нелмса был только один недостаток – этот его патриотизм. Жил бы в Лондоне – и он мог сделать себе любую карьеру, о какой только люди мечтают. Но он вернулся в Банбури и занялся благоустройством и развитием родного городка. Скажете, глупо? Но мы с Джоником его за это очень уважали. Да его все уважали, даже те, кто над ним за глаза посмеивался из-за его чрезмерно нарядного вида. Мистер Нелмс был редкостный щёголь.

Ну и вот, затанцевался наш мэр в парке на балу и посеял ключ от мэрии. Это смешно, конечно. Но это ещё и странно – потому что ключ от мэрии был частью его костюма и постоянно висел поверх сюртука на алой ленточке. У великих людей всегда свои заскоки.

– Ленточку я нашёл, – сказал мистер Квигли. – Она за розы зацепилась и там висела. Я смотрел под кустом, но ключа там не увидел.

Вот таков мистер Квигли. Он не скажет «ключа там нет» – он скажет «я не увидел». Это профессиональное.

Я сказал мистеру Квигли, что сейчас же пойду в парк и найду ключ, только заскочу за Джоником. А как без него?

Мы сломя голову помчали в парк, крепко сжимая орудия труда: я свой металлоискатель, Джон – лопату. Мистер Квигли был уже там. Он отчего-то растрогался и сказал:

– Зовите меня Рассел.

Мы переглянулись. Нам было весело. Конечно, мы думали, что вот, сейчас только включим искатель – и готово! Вот он ваш ключик, мистер Пиноккио! Но этого не случилось. Зато случилось кое-что похлеще. Я провёл рамкой возле самого первого столбика в парке – того, на котором крепятся ворота – и услышал своё «бип-бип». Я кивнул Джону, тот бодро ткнул лопатой в траву, сказал:

– Да ворота же железные! – вывернул комок дёрна и присел проверить.

И я присел рядом и наши руки смешались в ямке и мы переглянулись. Мы выудили свои находки – у каждого в руке было по золотой монете и снова полезли в ямку, расширяя и углубляя её. Пять золотых соверенов мы там нашли. Спасибо мэру. Мы вернули дёрн на место, заровняли газон и пошли дальше по парку, останавливаясь через каждые пять шагов. И праздник продолжался. Мы снова и снова находили монеты – где одну, где две-три – серебряные, по большей части, но ещё несколько золотых попалось. Мы в тот день разбогатели не по-детски. Когда монеты продались и мы получили свою половину – вышло по сто тридцать семь фунтов на брата.

Но ключа мы не нашли.

Мэрия стояла закрытая весь день, благо было воскресенье, но мистер Нелмс топтался весь день на крыльце и расстраивался, что придётся, видимо, ломать новенькую дубовую дверь и менять замок. Мы возвращались домой уже по темноте, светя фонариком. В парке тогда освещение включали только в выходные. Мы вышли за ворота парка, выключили фонарик и направились прямиком к зданию горсовета. Мы клялись, что встанем с петухами и найдём этот злополучный ключ. Нам было жалко мэра и стыдно, что мы такие счастливые.

Я забыл в тот день рассказать Джону про мой сюртук. Наутро я оделся, как следует, взял свой искатель и потопал прямиком в парк. Джоник уже был там и, как всегда, у него наготове была теория:

– Надо поспрашивать ребятню – кто-то мог найти ключ и утащить просто, чтобы с ним играть.

Мы пошли к школе. Сами мы в тот день не учились, я вообще забросил школу после смерти деда, Джон изредка появлялся, поддавшись на уговоры матери и побои отца. Но ему там, если честно, было ещё скучнее, чем мне.

Но в тот день у нас было хорошее оправдание для прогула – мы выполняли поручение городской администрации. Кроме того, мы вчера разбогатели – и уже вышла статья в местной газете о нас, когда только газетчики всё успевают узнать? В общем, мы ждали переменки, чтобы поспрашивать ребятню, а сами тем временем включили бип-бип и начали прогуливаться туда-сюда возле школьного здания. И ничего не находили, кроме пуговиц и заколок для волос. Ни одного клада. Клад – это когда сразу несколько золотых или серебряных монет. Я знаю, о чём говорю.

Мы с азартом искали, копали, наклонялись, рылись – а все ученики прилипли к окнам и смотрели на нас. В конце концов, мистер Поп прервал урок и вышел поговорить с нами.

– Вам дико везёт, ребятки, – заметил он. Ребятня облепила нас непроходимым кружком.

– Не так, как вчера, – скромно улыбнулись мы. И Джон спросил:

– Малявки, может, кто-то из вас нашёл вчера или позавчера ключ в парке? Было бы круто вернуть его мистеру Нелмсу, пока он не взломал дверь мэрии.

Пацаны полезли в карманы, показывая свои сокровища. Ну, вы знаете, что у пацанов в карманах обычно – кстати, и ключи тоже бывают. Девочки переглядывались и хихикали. У двоих оказались на шее ключи на верёвочке рядом с крестиком – но это были ключи от их домов.

Мистер Поп развеселился при виде пацанячьих сокровищ. Ну, там самое ценное, конечно, ножики – то есть, по качеству ножа тебе и уважение среди других пацанов. Я не знаю, какие сейчас ножики в школе, но тогда разнообразие было просто невероятное. Ясное дело, все мечтали о настоящем швейцарском «Викториноксе» – и все ножики ценились в зависимости от степени сходства с викториноксами. Так, я вам скажу, там попадалось такое сходство, как у мыши с носорогом – оба серенькие. Все смеялись. День был солнечный, весна и никаких депрессий. В то время депрессий ещё не было. Жив или помер – и никаких промежуточных состояний. Или это мне так казалось.

Я, кстати, сделал себе свой первый ножик сам. Заточил обломок ножовочного полотна, просверлил дырки, выстругал кухонным ножом деревянные плашки для ручек – всё как надо. Мне было восемь лет. Джон свой нож сделал в семь, но кто считает.

Мы разложили самодельные ножи рядком на земле и стали присваивать им ранги: «матрос», «мичман» – в зависимости от качества ножика. Некоторые были весьма толково сделаны – мы дали двум ножам «адмирала», не сговариваясь. Эти ножики сделал, как мы узнали, Чарли Рамсделл – он был старше нас на год и всё мечтал о море. Тоже, редко появлялся в школе, вечно где-то пропадал.

Мы все крутили головами, в надежде увидеть Чарли и отдать должное его мастерству. Разинули рты, как вороны, и прошляпили один из чарлиных ножей. Откуда-то между ног ребятни выскочила сорока, схватила блестящее лезвие и взмыла на крышу школы.