Олег Ока - Ник, и всё прочее…

Всё было фикцией, оптической иллюзией, и не имело отношений. Но всё было взаимосвязано, находилось в постоянной зависимости, и это необходимо требовалось учитывать.

Ник был циником (по собачьи жить – циником быть), но не понимал, почему понятие это люди наполняют каким-то негативным смыслом. Цинизм – это всего лишь трезвый, реалистичный взгляд на жизнь, без розовых очков, это логический и целесообразный образ жизни. И без лжи. Ложь – это и есть тот цинизм, какой люди по неразумению имеют в виду. Т. Е. пренебрежение доверием людей, примитивизация отношений, игнорирование этических ценностей. Это само собой становится эгоизмом в крайнем его выражении. (Хотя само по себе себя-любие это христианская ценность, стоящая во главе всего учения. Но эгоизм не есть эгоцентризм, но даже является его антитезой.)

В результате его жизненного пути Ником была создана его собственная теория мироздания, БОГА и души человеческой. Худо-бедно, но она была более осмысленной и логичной многих и многих других. Речь, конечно не в его умственных развлечениях, но именно в этом и состоял, видимо, смысл его жизни, потому что ничего другого в его жизни не было.

******

В школе Ник увлекался Жюлем Верном, Беляевым, Уэллсом, потом были Лем, Саймак, Стругацкие, Воннегут, немного физики с астрономией. Математику он не понимал, в алгебраических формулах видел посягательство на мировой разум и попытку обжулить весь мир. История шла хорошо, пока он не напал на Ницше и его «Вред и польза истории» и не стал смотреть на исторические парадигмы через очки логики, знакомство же с классиками официоза повергло его в ужас перед всеми трактовками и вариантами официальной истории.

Литература научила его ненавидеть Пушкина и Толстого, он понял, что есть литература и Литература, что кроме Мопассана и Гюго есть Веркор, Хемингуэй, Апдайк, Боргес и Джойс, Мелвилл и Буль. Потом он попытался осмыслить Библию, ничего у него не вышло, только куда-то ушла вера в Эйнштейна и Дарвина.

Знакомство с судьбами Ван Гога, Рюноске, Эдгара По и Зощенко укрепило его в тщете славы, но заставило поверить в предназначение.

Из школы-же Ник вынес убеждение (основанное на личномпечальном опыте), что несмотря на Петрарку, Шекспира и Грина женщины ничем не отличаются от остальных представителей рода человеческого.

Он научился задавать вопросы, повергающие менторов в ужас, но при этом не выходящие за рамки дозволенного, он увидел враньё официальных нравственных доктрин, навязанность этических установок, искусственность и лживость общественных надстроек и институтов.

******

– Где-то в пространстве возникла угроза стабильности. Не было каких-то тревожных симптомов, потому-что наличие симптомов уже само по себе признак нестабильности.

Возможно, это был некий сигнал, намёк, колебание напряжённости поля.

Может быть просто предчувствие.

И реализовалась функция. Функция, которую мы, люди, называем просто – БОГ.

******

– 10 млрд лет назад* —

– Всё пошло, как обычно. Как ВСЕГДА.

По Воле БОЖЬЕЙ возник свет.

Можете называть это Большим Взрывом, только никакого взрыва не было. Нечему было взрываться. Просто энергетическая структура Пространства организовала мельчайшие ячейки Пространства соответствующим образом, и началось создание нашего Мира. Мира для людей.

Всё, как в учебниках астрономии; – мельчайшие частицы материи, пылевые области, мощь пробудившихся гравитационных полей…

ВСЁ как ВСЕГДА.

А потом возник сбой. Это может случиться в любой организованной системе, даже в общественной организации, и наличие причины совсем не обязательно.

Может быть функция БОГА на этот раз была востребована одновременно во многих областях Пространства? Нет нужды гадать, просто воспримем этот факт, как реализовавшуюся возможность.

******

******

– через… млрд лет* —

…итак, через много миллиардов лет вечности человек сидел на берегу лесного озера.

Было раннее утро, и дальний берег закрывала пелена ночного тумана, который клубился примерно в метре над неподвижной поверхностью воды. Вверху туман сливался с холодным предрассветным небом. Другого берега озера видно не было, только по верху тумана проглядывал намёк на некое тёмное образование, возвышающееся за ватной пеленой – там торчали кроны сосен, похожих на грибы-поганки.

Ник – так называли человека друзья и знакомые – был воспитан книгами – хорошими книгами – и жил идеалистическими представлениями. Поэтому друзей у него было мало – тех, кого он считал таковыми. К знакомым-же он относился с иронией и пренебрежением, не взирая на их положение. Впрочем, количество друзей никогда не напрягало его, хорошего не бывает много, а наш мир как раз беден на щедрые души. Дефицит количества должен восполняться качеством, так считал Ник, и отбор проводил очень тщательно.

Сейчас он сидел на обломке ствола дерева, спиной к потухшему костерку, окруженному закопчёнными булыжниками. Неподалёку, под соснами стояла жёлтая палатка. Там шевелились, иногда слышались приглушённые восклицания.

– Что-то произошло, – подумал Ник – Что-то определённо произошло. —

Он не мог понять, откуда взялось это чувство, и это беспокоило его. По укоренившейся привычке он стал перебирать последние дни, проверяя себя, пытаясь взглянуть с разных – неожиданных – сторон на слова и поступки.

Всё было в порядке. Вроде-бы. По опыту он знал – по прошествии какого-то времени могут открыться совершенно непредвиденные нюансы, но пока всё вроде-бы было в порядке, и он сделал вид, будто успокоился. Потом будет потом.

Поёжившись, он встал, подошёл к костерку, огляделся, увидел набросанные сухие ветки, собранные с вечера. Он присел на корточки и стал перебирать палки, выбирая посуше. Над лесом беспорядочно кружила стая птиц, и их крики резали воздух раздражительно и тревожно. Было такое ощущение, будто где-то далеко, в небе лопнула струна.

******

– потом —

Захаровы окна выходили в улочку, носящую имя великого вождя. Улочка была похожа на маленький Большой каньон, склоны которого были жёлто-красными стенами столетних домов. По дну каньона бежала трамвайная речка. В моменты трамвайного половодья стены домов сотрясались и с потолков сыпалась белая пыль. Жить здесь было всё-равно, что около взлётной полосы военного аэродрома. Здесь можно было легко стать психом, – решил Ник.

Только Захар не был похож на психа, напротив, он походил на большого, доброго олимпийского бога; – было в нём что-то греческо-кавказское. При взгляде на него хотелось взять в одну руку высокий узкий стакан с жёлтым, терпким вином, а в другую шампур с источающим аромат дыма шашлыком, встать у стола во весь рост и произносить бесконечный тост. Ему-бы стать лысым блондином, был-бы вылитый Бахус. Говорил Захар значительно и вальяжно.