Эдгар Крейс - Любовь и Вера. Вспомнить Бога

– А сто ты ему будесь давать? – заинтересованно спросила Маша.

– Копчёное мясо. Его бы в холодильник, – задумчиво произнёс Савелий, – а у вас, их уже не производят: не нужны они теперь вам. Ведь ваши синтетические продукты и без холодильника не портятся, и храните вы их в обыкновенных шкафах. Ладно, некоторое время потерпит моя копчёность и без холодильника. Хорошо, что прокоптил мясо покрепче, да и посолил его неплохо.

– А сто такое холодильник, деда? – подняла на Савелия огромные, голубые глаза Маша.

– Ну, как тебе объяснить. Это такой большой шкаф, но внутри у него очень холодно. Можно даже лёд в нём делать, – ответил Савелий.

– Здолово, вот би мне такой холодильник. Я бы сосулек много—много понаделала, – мечтательно протянула Маша. – Все лебята в насем дволе обзавидовались би и плосили би добавку!

– Дай, вот этот кусочек мяса, Феликсу и пойдём поиграем, покажешь деду, где твои игрушки находятся!

Маша кинула псу кусочек мяса. Феликс налету его поймал и с громким щелчком проглотил – и вновь умоляюще поглядел на девочку.

– Есё хосет кусать! – обрадовалась Маша.

– Ну, дай ему ещё вот этот кусочек и на сегодня с него хватит, – сказал Савелий, и протянул внучке солидный кусок копчёного мяса.

Девочка бросила псу угощение, и он снова с громким чавканьем его проглотил, даже не пережёвывая. Затем вопросительно посмотрел на Машу, перевел взгляд на Савелия и поняв, что на сегодня это всё – снова улёгся на пол, под столом.

Савелий с Машей отправились в детскую комнату, где безраздельно хозяйничала внучка. Наигравшись вдоволь, и не забыв за игрой полечить полуоторванную лапу плюшевому мишке, они отправились спать. Девочка легла на свою кроватку, а Савелий пристроился рядом с внучкой, на тонком матрасе, прямо на полу. Устроившись поудобнее, они принялись рассказывать друг другу разные истории, да так незаметно для себя вскоре и уснули. Караулить их сон остался, сидя на прикроватной тумбочке, большущий медведь, теперь уже, с пришитой на своё место лапой.

– Доблое утло, деда, – протирая заспанные глаза, произнесла внучка, заглядывая на кухню. – Ты сто, уже не спис? А сто ты там такое делаес?

– Доброе утро, внучка. А дед решил тебе кашу сварить. Знаешь, что это такое? – ответил Савелий, размеренно помешивая ароматное варево и одним глазом наблюдая, как у внучки округляются глаза.

– Касу валить? А засем её валить? Она же в колобоске уже готовая в магазине плодаётся. Откдывай колобоску и кусай сколько захосес и совсем её не надо валить, она тогда только сполтится!

– То это ваша каша – городская, синтетическая испортится, если её варить, а у деда самая, что ни на есть настоящая каша. Сам пшено выращивал, зёрнышко к зернышку отбирал. Самое лучшее вам привёз! – объяснил Савелий.

– Как это выласивал? Засем выласивал? Где это, выласивал? Покажес? – загомонила удивлённая Маша.

– Конечно покажу, если только ты ко мне в деревню приедешь, – ответил Савелий, накладывая кашу по тарелкам. – Беги скорее умойся и приходи обратно, сейчас кушать будем.

– Холосо деда, я осень быстло, – сказала Маша и умчалась в ванную, громко шлёпая по полу квартиры босыми ногами.

Пока внучка умывалась, Савелий достал из сумки хлеб и копчености. Нарезал на тарелку ломтиками, заварил из сушёной прошлогодней малины чай, и прибавил к этому – небольшую баночку варенья. Когда внучка вернулась – стол был накрыт необычными яствами, которые источали дивные ароматы на всю квартиру. Взобравшись на свой высокий табурет, Маша взяла ложку, и осторожно зачерпнула немного каши, внимательно поглядела на содержимое ложки и отправила кашу в рот. Огромные голубые внучкины глаза, снова удивленно округлились, а глаза деда наоборот – от удовольствия сощурились и стали узкими-узкими. Девчушка зачерпнула ещё ложку каши и съела, но… тут её лицо стало менять свой оттенок. Розовый цвет детского личика стал понемногу меняться на синюшный. Машенька беспомощно перевела взгляд на деда, открыла рот, но – не смогла произнести ни слова. Горло распухало и сжимало гортань, девочка стала задыхаться. Савелий, увлекшийся процессом кормления внучки, упустил из виду происходящие внутренние изменения в организме ребёнка.

– Что здесь происходит?! – с порога кухни закричала мать девочки. – Ты чем кормишь ребёнка, старый дурак?!

– Пшённой кашей, с деревни, – машинально ответил Савелий.

– Ты что, с ума сошёл! Не знаешь, что городские дети не могут есть натуральные продукты! Меня бы спросил, прежде чем давать ребёнку свою гадость! – продолжала кричать Саша и подхватив девочку, стала расстёгивать верхнюю пуговку платья. Что расселся, окно скорей открывай!

Савелий мгновенно подскочил со стула и бросился к окну, открыл его настежь и виновато посмотрел на свою дочь. Неожиданность, с которой его собственной внучке стало плохо от самых обыкновенных, естественных продуктов выбила его из колеи, и сделала совершенно беспомощным.

– Скорее принеси из коридора мою сумку! У меня там всегда с собой есть капсулы от аллергии! – крикнула дочь.

Дед убежал в коридор и вскоре вернулся с сумкой и протянул её дочери. Саша одной рукой держала на коленях ребенка, а другой, стала лихорадочно копаться по объёмным отделениям сумки. Дурная привычка сваливать в неё все вещи в одну кучу: не давала быстро найти, так необходимое сейчас дочке лекарство. Саша от волнения покрылась красными пятнами. Она нервно перевернула сумку на стол и стала её отчаянно трясти. Вещи с грохотом посыпались наружу, часть из них не удержалась на столешнице и немного попрыгав по ней, попадали на пол. Слёзы от беспомощности стали наворачиваться на глаза Саши, и от этого она теперь не могла разглядеть капсулы от аллергии. Савелий, наконец-то, пришёл в себя и увидел хворь внучки во всей её неприглядной красоте. Болезнь, подобно ядовитой змее, опутала хрупкое тельце девочки и вгрызалась в самое её сердце, готовясь выпустить в него свой яд. Савелий физически ощутил, как болезнь покосилась на него и прошипела: «Не трожь! Моя добыча!».

– Дай мне внучку, – резко и твёрдо произнёс Савелий.

– Лучше посмотри ещё капсулы, они, наверное, закатились под стол, – оторвав взгляд от лица дочери, неуверенно ответила Саша.

– Дай мне ребёнка! Ты теряешь время! Скоро ей никто уже не сможет помочь! – решительно повторил свою просьбу Савелий, протягивая к внучке худые, жилистые руки.

Саша, растерянно поглядела на отца и, не говоря ни слова, передала ему девочку. Старик резким движением сбросил посуду с едой со стола на пол, осторожно взял внучку на руки, положил её на стол – и внимательно посмотрел на ребёнка. Глаза девочки подкатились и стали видны только одни белки, пульс становилось нитевидным, а дыхание прерывистым; явственно ощущалось, что вот—вот этот последний признак жизни замрёт. Маленькое, хрупкое тельце девочки, лежащее на большом, белом столе, казалось, что уменьшалось в своих размерах. Савелий поднял глаза к потолку, поклонился чему-то ему одному только ведомому, и направил обе ладони на уходящего из жизни ребёнка.