Эдгар Крейс - Любовь и Вера. Вспомнить Бога

Редактор Светлана Леонидовна Крейле

© Эдгар Крейс, 2017

ISBN 978-5-4474-1327-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда—то люди очень любили и одновременно, – боялись Бога. Верили в его реальность, верили в его вездесущность. Теперь, по прошествии изрядного количества времени, была утеряна настоящая вера в Бога. Люди по привычке стали ходить в церковь: по привычке молиться, по привычке креститься, по привычке венчаться, по привычке отпевать, но: настоящей, истовой веры, уже не было – она была забыта. Оставалась лишь оболочка веры, за которой: одна звенящая пустота. Ритуал веры – подменил саму веру; а спустя некоторое время, за ненадобностью; был забыт и сам ритуал. Вера – стала не нужна людям. Так была потеряна сама способность жить во имя любви и природы; потерян страх быть наказанным: за обман, алчность, воровство, неверность стране и людям.

На небесах, как и на Земле, давно не видели своего Наставника и Покровителя. Никто не знает почему так случилось, никто не знает где Он теперь. Но работа Небесной Канцелярии продолжается, как и при Нём: пишутся отчеты, пишутся постановления, отправляются посланцы небес в командировку на Землю, проводятся собрания и принимаются решения. Проводятся ревизии и наказываются ослушавшиеся. Посланцы небес: ходят по Земле, смотрят на происходящее, слушают жалобы, видят беды людей. Но, без Него, посланцы небес почти бессильны что-либо изменить; лишь немногие, по зову совести, ещё пытаются чем-то помочь людям. Всё вроде осталось, как и при Нём, но – без Него была потеряна сама суть происходящего.

Наверху – стали жить в рутине и формалистике, а внизу – без любви и страха. И никто не ведал: что Бог всё это время оставался рядом. Он всё видел и видит сейчас. Он всё слышал и слышит сейчас. Это мы забыли о нём: и теперь – Бог без нашей поддержки не в силах осознать, что он и есть Бог. Он забыл о том, что он есть Бог. Он стал равным среди равных. И теперь: ни на Земле, ни на небесах не ведают – где найти Бога, да и был ли когда-либо Бог?

Бог – всегда многолик, и никто не сможет узнать Бога, пока Бог сам, не вспомнит, что он Бог и не пожелает, чтобы люди узнали в нём Бога.

Нещадное солнце палило так, что даже две открытые друг напротив друга дверцы старенького трактора нисколько не помогали справиться с духотой. Кондиционер не подавал признаков жизни и воздух, казалось, застыл в тесной кабине и тягучей горячей патокой обволакивал тщедушное тело Савелия. Расстёгнутый воротник рубашки и закатанные рукава не помогали, а мокрая от пота спина прилипала через рубашку к спинке сиденья трактора. Конец апреля выдался необычно жарким. Заглушив трескучий двигатель, Савелий достал из—под сиденья пластиковую двухлитровую бутылку воды и с жадностью приложился к тепловатой, живительной влаге. Струя прозрачной жидкости с бульканьем стекала в жадно открытый рот, и не останавливаясь, продолжала свой путь по небритому подбородку, скатываясь на голую грудь старика, но Савелий не обращал на это никакого внимания. Бутылка застыла над открытым ртом, и вода полилась на подбородок, стекая на грудь и заливая старые, потерявшие все признаки цвета и формы штаны. Взгляд Савелия остановился на человеке, который легко одолевал только что вспаханное им поле. Идущий, не замечал под ногами высоких гребней рыхлой земли и глубоких впадин между ними. Человек шёл так, будто под его ногами расстилалось новехонькое, только что заасфальтированное шоссе. Вот, он только что был в конце распаханного поля – и … вот, он уже заглядывает в распахнутую настежь дверцу кабины трактора. Савелий мотнул головой, стряхивая наваждение, и поднял её, чтобы посмотреть на едва виднеющийся на горизонте край огромного поля, а затем снова медленно опустил голову и непонимающе уставился на молодого, широко улыбающегося, голубоглазого парня, торчащего в дверном проёме его трактора.

– Бог в помощь, хозяин, – негромко, но отчётливо произнёс парень

– И тебе не хворать, – медленно ответил Савелий, с любопытством оглядывая гостя, одетого в чистую, белоснежную, городского вида одежду

– Тяжело тебе сегодня на такой жаре работать? – сочувственно спросил незнакомец.

– Не тяжелее, чем другим, – пытаясь определиться, как себя вести со странным гостем, ответил Савелий.

Одолевший по жаре пару километров свежей пашни, человек был совершенно чист, от него пахло какими-то нездешними травами, и к тому же, он даже не проявлял ни малейших признаков усталости.

– Как вообще тебе живётся, Савелий? – спросил он.

– А ты откуда знаешь моё имя? – насторожился тракторист.

– Так узнать твоё имя труда никакого и не составляет, – продолжал улыбаться парень, – ты здесь, почитай, один на сто вёрст в округе и остался. Остальные-то, все давно разбежались по городам, к более лёгкой жизни, – уже серьёзно продолжил незнакомец.

– А твоё какое дело, как мне живётся? – с подозрительностью в голосе произнёс Савелий.

Незнакомый человек всё больше и больше его настораживал. Вокруг, на сотни вёрст не было ни души, а тут человек, да ещё и без вещей. Хотя, может, он за пригорком свою машину оставил? Журналист, что ли, захотел узнать, как живётся на отшибе одинокому старику? Да и представиться не захотел – странный человек.

– Меня Георгием в народе кличут, так и ты можешь меня называть, – как бы отвечая на мысли Савелия, представился гость. – Может чем-то я могу помочь тебе, Савелий?

– А чем ты, городской, по виду, человек, мне можешь помочь? Может ты пахать землю умеешь или сеять зерно обучен? – прищурив от усмешки глаза, спросил старик.

– Нет, Савелий, в этом я тебе помочь не смогу. Но мне очень хочется оказать свою посильную помощь, достойному этой помощи человеку, – уверенно ответил странный гость.

– Что-то я тебя, Георгий, не понимаю. Ты говоришь, что с землей мне помочь не в силах, не обучен, значит, а помощь свою мне всё равно предлагаешь. Это как тебя понять можно? Да и за какие такие заслуги ты незнакомому человек помогать будешь? – удивлённо спросил Савелий.

– Понять это не сложно. С обработкой земли ты и сам как-нибудь сладишь, а вот справишься ли ты с болезнью, одолевающей тебя ежедневно и ежечасно. Вот здесь у меня большие сомнения: ибо, сам ты, пока не можешь себе помочь, по причине – до конца не проснувшихся в тебе способностей. Ты ведь только хорохоришься, что у тебя всё хорошо, но ты ведь сам прекрасно видишь свою хворобу и можешь разглядеть, как глубоко в тебе этот недуг сидит. Ты же ведь его видишь, недуг свой? – утверждающе спросил Георгий.

– И откуда ты всё знаешь про меня? Я тут на сотню, а может и тысячу вёрст один, как перст. Так что некому здесь было тебе про меня рассказывать, посему и знать ты про меня ничего не мог. Дочка одна только и знала про мою болезнь, но видно, надоел я ей своим ворчанием и хворобой. Как мать умерла – так в город и подалась, не захотела на хуторе с отцом оставаться. Даже не знаю, что с ней теперь происходит. Так за десять лет ни разу отцу весточки ни прислала, и сама не приехала! Некому мне помочь: да и не нужна мне ничья помощь! Сам справлюсь! – разгорячённо заговорил Савелий и отвернулся.