Сен Весто - ОТРАЖЕННЫЕ СУМЕРКИ. САГИ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей

Из дальней стены, прямо откуда-то из расчлененной надвое бетонной переборки с торчащими наружу прутьями рубчатых арматур вылетел какой-то поп в подпоясанной бечевой коричневой рясе бенедиктинцев и, не задерживаясь, бросился в направлении жертвенного котла, щепотью пальцев придерживая перед собой подол рясы. Белые голые ноги в шлепках под ним быстро мелькали, преодолевая свободное пространство. Болтаясь из стороны в сторону, на его круглом выпуклом животе тускло отсвечивал большой металлический крест. Следом за ним, но еще на некотором удалении, с такими же отсвечивающими крестами и с тем же сосредоточенным выражением гнались два младших беса из группы сопровождения. Как можно было заключить, осложнение у них состояло в том же подпоясанном одеянии братьев святого Ордена бенедиктинцев, которое они сходным образом вынуждены были придерживать перед собой щепотью пальцев, что существенно затрудняло их перемещение по пересеченной местности храма. Затем в поле зрения мужчины в рясе попала конференция приглашенных в полном составе, и настроение его претерпело значительные изменения. Со злобными криками «Горе мне!..» мужчина, тряся животом, бросился в единственном свободном направлении – к колоннаде входной части, все так же держа перед собой подол и стремительными прыжками один за другим перемахивая через поваленные куски колонн и железобетонных сегментов. За ним, повторяя движения с точностью до пригибаний в воздухе, один за другим шли бесы с отчетливым намерением сократить дистанцию до минимума. Всё вместе это сильно напоминало бег с препятствиями на время. Степенно поднимавшиеся навстречу по ступеням последние из приглашенных, коров и собакоголовых, расступались перед ними, придерживая шаг и с недоумением провожая их взглядами.

– Клянусь мегалитом Хеймдалля, – с сердцем вскричал Улль Ловкий Стрелок, сын золотоволосой Сив и Тора, держа лыжи под мышкой. – Этот мир даже еще менее постоянен, чем язык Скульды. Где наше место?

Непомерно длинный и сутулый, как доска, Анхра-Манью в мрачном черном одеянии до пола, в обиходе известный как Смерть, со скупым выражением выслушивал объяснения представителя обслуживающего персонала почему на его месте и оставленных им ранее предметах личного обихода лежит теперь греческая колонна и как сейчас быть. Были предложены извинения за временные неудобства и приглашения не придавать им большого значения. Официальный глава представительства Зла, Темных Сил и Темной Стороны сознания менее всего сейчас нуждался в объяснениях и извинениях, он хотел получить назад свои вещи. Получить назад свои вещи прямо сейчас ввиду известного мероприятия не представлялось возможным, и обе стороны заметно нервничали.

АНТИХРИСТ. Дорогие друзья. В свете услышанного нами сегодня разрешите зачитать небольшое вступительное слово со смиренным предложением перейти непосредственно ко второй части высокой конференции. И да пребудет она столь же плодотворной, как творчество «Пинк Флойд»…

Выступающий сочно пошуршал в тишине бумагой, разворачивая, затем погрузился в чтение. В зале внимательно слушали.

– «И была гора Охао девяти ступеней невидима и кругла, как затмение небесного мира, и возвышалась она над всеми мудростью и покоем, и была она выше благого острова, и было имя ему Муркеле. И воссел, излучая сияние, на вершине ея Джо Лахатала, лучший из сотворяющих и самый любящий из богов, и так говорил: „Укрыт ночью день радости. Да будет мир“ – и стал мир. И создал Джо, лучший из любящих, все сущее из плевков своих и дал ему шесть мудрейших заповедей: да не убьет сущее скотину свою и скотину ближнего и его не убьет тоже; да не солжет сущее во веки свои; да не преступит оно клятв своих; да воспослушает мать и отца своих; да не украдет прах ближнего своего; да не прелюбит… И две души сделал он каждому и две тени. И восстает от дня того эфанаа после смерти к очам Джо, лучшего из сотворяющих, и встречает на пути своем препятствия, соразмерно коим число заповедей, что отринуты были во дни свои; и были на нижних ступенях Горы Муркеле Луна и Солнце и пребыли добрые духи, число коим многое. И создав людей из бананов, укрылся он змеей под пальмой познания – ибо змея есть любящий из богов на каждый последний день творения. Так отдыхал он от обязанностей быть богом. Он сделал все превосходным…»

Закончив, докладчик сложил бумагу. Затем с поклоном удалился.

После небольшой паузы в храме сдержанно покашляли.

– А он что, особенный, что ли? – желчно осведомился бог монотеизма. – Где приглашение к дискуссии?

Секретарь что-то писал, почесывая пальцем край ноздри. Приглашенные смотрели на жертвенное возвышение.

– Бо-оже… – слабым голосом изумился Дьявол, делая пресное лицо. – Вот где, оказывается, были скрытые резервы демократии. Вот, оказывается, где лежало решение всех затруднений мира…

Слово взял один из индийского представительства сиддхов. Сложив ладони перед собой вместе, он неслышно материализовал себя прямо в воздухе.

– Мир вам. Да будет ли позволено удлинить минуту счастья одному из сиддхов, совершенных в мире несовершенства, число которым восемьдесят восемь тысяч… Антарикша – дом наш, – представился он. – Добродетели – святость и чистота и трансценденция наша – восемь свойств духа. И можем мы все…

Пока конференция, задрав многочисленные подбородки, осиливала зрением и умом разделявшее от совершенства расстояния, не в меру рослый Хрунгнир из и без того заметного всеми статями представительства конунгов неба, столь же твердый сердцем, сколь и бесцеремонный языком, устав слушать, прервал его:

– А можно чуть подробнее?

Его поддержало еще несколько оживленных грубых голосов, чей-то совсем веселый голос перекрыл остальные:

– Конкретный пример, пожалуйста!

В зале засмеялись.

Сиддх сухо поклонился.

– Мы можем подчинять себе время и подчинять пространство. Мы можем быть абсолютно незаметными и абсолютно большими. Пространство не имеет для нас категории расстояния: любая точка его так же близка нам, как и сердца наших братьев. Мы можем быть совершенно легкими и совершенно несдвигаемыми. Силой и чистотой мысли достигать желаемого – свойство нашего разума, чье совершенство – обычная вежливость. Совершенная власть над миром, страждущим в поисках на терновом пути к совершенству, – категория нашей власти…

– А не быть совершенными вы умеете? – спросил кто-то.

В зале снова засмеялись. Но Хрунгнир их прервал. Изумленно и нетерпеливо оглядываясь по рядам собравшихся, как бы ища содействия снизошедшему на него свету понимания, он произнес, с облегчением тряся перед всеми мозолистой ладонью:

– Секунду, как это – силой мысли достигать чего хочешь? Так вот же – решение мировых проблем! Чего же ты, отец, всю дорогу молчал, а мы тут, это, сидим, страдаем… Отец, так ты сделай, чего надо…