Дэйв Хатчинсон - Осень Европы

Вдоль вокзала выстроилась шеренга такси BMW. Руди сел в одно из них, назвал водителю отель, где забронировал номер на ночь, и машина тихо умчала его прочь.

Руди прочитал немало шпионских триллеров, так что ситуация, в которую он попал, казалась знакомой. Даже более чем знакомой: от нее так и несло клише. Плащ и кинжал, тайные встречи на темных улицах Центральной Европы. Но он не чувствовал нервозности. Может, легкий стыд, но не нервозность.

Когда такси свернуло на Фрейтаг-алли, недалеко от отеля, Руди наклонился с заднего сиденья и сказал:

– Вот что, приятель, высади меня здесь. Дальше я дойду пешком.

Водитель остановился на обочине, затем повернулся на сиденье и посмотрел из-за подголовника на Руди.

– Я здесь в отпуске, – сказал Руди. – Глупо везде ездить на машине.

– В последнее время тут часто грабят, – сказал водитель без особой озабоченности в голосе.

– Я слышал, Гинденберг покончил с преступностью.

Водитель рассмеялся.

– Смешно, – сказал он, забирая деньги у Руди. – Покончил с преступностью. Очень смешно.

Отъезжая, он все еще смеялся, оставив Руди на тротуаре. Руди подождал, пока такси исчезнет за углом, затем вернулся назад по улице.

Он с радостью обнаружил, что Фрейтаг-алли не темная улица Центральной Европы. Это был ярко освещенный торговый проспект, все еще гудящий от пешеходов и дорожного движения. Все выглядели хорошо одетыми, процветающими и счастливыми – после Кракова он отвык от подобного зрелища. Руди неторопливо брел вперед, разглядывая витрины. Постоял пять минут перед автодилером «пежо», за бледно-зелеными пуленепробиваемыми витринами которого стояла дюжина безупречно чистых машин. Посмотрел на цены, перевел марки в злотые и прикинул, что если бы он хотел купить «пежо» в Гинденберге, то ему пришлось бы проработать на кухне Макса еще сто пятьдесят лет.

Он не спеша побрел дальше. В нескольких метрах к внутренней стороне одной из широких витрин была прикреплена сотня пейперскрин-телевизоров – все настроены на один и тот же футбольный матч. По футболкам игроков Руди решил, что это венгерско-английский международный матч, а по действию на поле и трибунах – что настроение царит зрелищно-враждебное.

Минут через пять к нему подошел мужчина и встал рядом, и они стали смотреть матч вместе.

– Никакой это не гол, – сказал через некоторое время мужчина на немецком.

– Может, и гол, – ответил Руди. – Сомневаюсь, что кто-то еще понимает, что такое офсайдная ловушка.

– Это правда, – признал мужчина. – Я точно не понимаю.

Руди взглянул искоса: это был коренастый, плечистый человек, основательно подготовившийся к холодному вечеру. На нем было длинное пальто с поднятым воротником и шляпа с широкими полями. К тому же шею и нижнюю часть лица скрывал шарф, так что Руди мог видеть только глаза и воспринимать язык тела.

– Это очень печальный город, – сказал мужчина.

– Как и многие другие города, – согласился Руди, как велел ему Дариуш.

Плечистая фигура вроде бы расслабилась.

– Пятьдесят семь, – сказал мужчина.

– Пятьдесят семь, – повторил Руди.

Мужчина опустил руки в карманы и двинулся прочь. Через пару шагов он остановился, обернулся и посмотрел на Руди.

– Ты очень молодой, – сказал он.

Руди попытался вспомнить, дал ли ему Дариуш ответ на эту фразу. Пришел к выводу, что это уже обычный разговор, и к своему удивлению обнаружил, что застигнут врасплох.

– Простите, – ответил он.

Закутанный мужчина понаблюдал за ним еще несколько мгновений. Затем пожал плечами, отвернулся и пошел по улице. Руди смотрел, как за дилером «пежо» он сворачивает за угол и исчезает из поля зрения.

И на этом все кончилось. Руди стоял перед витриной и смотрел игру венгров с англичанами за стеклом. Он не мог понять, откуда поступает сигнал. Точно не с наземных или спутниковых источников, их бы поляки заглушили. Как и кабельную связь с Великой Германией. Может, кто-то включил запись на флешке. Камеры показали трибуны. Кто-то пронес мимо детектора металла и взрывчатки морскую сигнальную ракету. От яростной, раскаленной добела точки в колыхающемся океане тел над толпой плыл плотный оранжевый дым.

Он простоял еще десять или пятнадцать минут. Венгрия забила гол с пенальти. Сирены не звучали. К нему никто не подходил. Его никто не пытался арестовать. Никто не пытался ограбить. Наконец он отправился в свой отель.

Краков казался грязным. По-другому не скажешь: после Бреслау он казался грязным. Величественным, красивым, но грязным. Вывалившись из поезда на вокзале Kraków Główny, он обнаружил, что впервые за долгие годы замечает загрязнение воздуха. Рассвет был роскошным. Краков повидал немало роскошных рассветов – именно из-за загрязнения. По той же причине он отличался апокалипсическими закатами.

Руди прошел к центру города. Перед Барбаканом уже открылись прилавки с пиццей и колбасой, и от запахов мяса и горячего масла на утреннем ветру у него потекли слюнки, но он прошел мимо. Подумав при этом, что только туристы могут быть настолько глупы, что рискнут купить здесь пиццу.

Флорианская улица казалась почти пустынной. Руди вошел через главный вход «Ресторации Макса» и запер за собой дверь.

На первом этаже столы и стулья были сдвинуты к стенам, а по ковру толкала древний пылесос «Дайсон» одна из филиппинок – уборщиц Макса. Руди помахал ей и толкнул распашные двери на кухню.

Среди чистейших кафельных и стальных поверхностей стоял Макс с планшетом в руках, проверяя утреннюю поставку еды.

– Этот ублюдок Томек снова не довез свинину, – сказал он Руди.

– А где Мирек? – Мирек был сушефом Руди, очень редким гостем на кухне, которого Руди все собирался с духом уволить.

Макс пожал плечами. В отличие от матери, Макс терялся, когда речь заходила о персонале. В отсутствие Руди руководить кухней должен был Мирек, но Мирек был себе на уме – своевольный и ненадежный. Тоже, к сожалению, выдающийся повар, и клиенты Макса будут по нему скучать, в отличие от Руди.

– Я позвоню Томеку, – сказал Руди, сунув рюкзак под один из столов. У Томека тоже хватало проблем, в основном связанных с поставщиками, персоналом и откатами. У ресторанного бизнеса немало общего с международными отношениями: очень много дипломатии, и, к сожалению, чаще без галстуков. Он снял куртку. – Скучал?

– Было бы лучше, если бы ты не уезжал, – признался Макс.

– Значит, я заслужил прибавку?

Макс отмахнулся планшетом.

Руди повесил куртку в стенном шкафу и потер глаза. Это было абсурдно – страдать от джетлага после путешествия на такое маленькое расстояние.

– Я сам разберусь с Миреком.

– Вчера пришлось вызывать шефа из агентства, – сообщил ему Макс.